Заповедь

— Я знаю одну историю, — произнес он. — Поведал мне ее уважаемый в мире шахмат маэстро. За три месяца до смерти, во время застолья по случаю его дня рождения... Ты знаешь: он был дважды чемпионом страны. Когда Алехин уехал за границу, понадобилась фигура, которую можно было бы противопоставить ему. И на ком было остановить свой выбор, если не на дважды чемпионе страны, шахматисте, который выигрывал у самого Алехина?! А надо сказать, что хотя шахматы и были его страстью, но у него была солидная должность — он возглавлял второе по значимости в стране отделение Государственного банка — Ленинградское. Маэстро настойчиво предложили покинуть службу, сосредоточить усилия только на шахматах, чтоб стать соперником самого Алехина в борьбе за звание чемпиона мира, дали ему государственную стипендию... Его успехи росли. Но тут в шахматном мире появилась еще одна фигура — молодой, талантливый шахматист бил одного соперника за другим, завоевывал приз за призом... Специалисты в один голос предрекали ему блестящее будущее. И случилось так, что в одном из международных турниров с участием специально приглашенных иностранных гроссмейстеров встретились маэстро и подающий большие надежды юноша. Встретились в последнем туре. Встретились, когда юноша шел впереди, а маэстро отставал на пол-очка. И надо было случиться, что к перерыву у корифея была лишняя пешка и отличные шансы на успех, а значит, и на победу в турнире. А у устроителей соревнования были свои планы: они желали видеть первым призером молодого кумира, что давало ему повод к вызову Алехина на матч. И в перерыве с маэстро встретилось высокое официальное лицо, которое ПРЕДУПРЕДИЛО его, что он не должен выигрывать партию.

Я догадался, о каком маэстро и талантливом юноше шла речь, и вспомнил злополучную партию...

— Петр Арсентьевич Романовский и Михаил Моисеевич Ботвинник, да?

— Да, ты угадал.

— Так вот почему Романовский не выиграл тот эндшпиль?

— В государстве, где все планируется, жестоко обходятся с теми, кто нарушает планы, — кисло ухмыльнулся Петр Георгиевич. — Маэстро это знал...

— А как же молодое дарование? — спросил я.

— Этот же вопрос мучил и маэстро. И когда, нарочно сделав ошибочный ход вместо четко ведущего к победе, он увидел, как искренне изумился молодой талант, как плечи его в удивлении приподнялись, а рука торопливо схватила пешку соперника, — маэстро облегченно вздохнул: разговор высокое официальное лицо вело с ним без ведома юноши. Из политических соображений...

— Политика? В шахматах? — ужаснулся я.

— В двадцатом веке все пронизано политикой, — убежденно заявил Петр Георгиевич. — Куда ни глянь — политикой освещено и двигается ею же...

Вот оно как... Значит, прав Борис. Опять он прав?! А я как был наивным, так и остался... Я вообразил себе, что шахматы — та область, что не подвластна политиканам. Оказывается, еще в тридцатых годах, при Крыленко, шахматисты уже были пленниками политики... Борис, Борис... Интуиция меня не обманула. Ты вновь достал меня. Теперь я понял, почему ты маялся — прикидывал, как приступить к разговору. Я догадывался: тебя что-то гложет. Теперь мне ясно, почему ты повел речь о том, чтобы я переехал на постоянное местожительство во Владикавказ, и делал мне намеки на трехкомнатную квартиру. Значит, это у тебя шло не от желания помочь земляку возвратиться на родину, а из расчета: если соглашусь, он выставит свое условие — чтоб была ничья в партии с Тросиным... Достал ты меня, Борис... Сдаюсь, от политики никуда не деться...

... Петр Георгиевич встряхнул меня за плечи:

— Алан!.. Отложи письмо. Нас ждет партия. И мы уже опаздываем... Письмо — потом...

Я нетерпеливо повел плечами, освобождаясь от его рук:

— Я должен дочитать...

«После этого телефонного разговора с Сибирью и произошел у нас скандал. Я сказала Борису, что это нечестно по отношению к тебе. Он заявил, что это всего лишь игра. А он, Борис, предоставит тебе солидные материальные блага, в которых ты нуждаешься, но которых тебе никогда не достичь без его, Бориса, СОДЕЙСТВИЯ... Слово за слово, и мы поссорились. И тогда я ушла из дома. Я объявила ему, что вообще покидаю его... Ну, это уже наши дела... А тебе, Алашка, я вот что хочу сказать: ты должен, слышишь, обязан обыграть этого Тросина! Смотри, чтоб непременно наказал его!.. Я ничего не понимаю в шахматах, турнирах, матчах... НО Я НЕНАВИЖУ ФАЛЬШЬ!.. Надоело видеть, как все в нашей жизни продается и покупается. Ладно, когда это касается материальных благ. Но вот добрались и до ЧЕСТИ!.. Теперь и в спорте будут фиксированные, договорные результаты, да? До чего мы дойдем?.. Но я твердо знаю: КАК БЫ НИ СТАРАЛИСЬ, ФАЛЬШЬ ВСЕ РАВНО ВЫЛЕЗЕТ, СКАЖЕТСЯ НА СУДЬБЕ... »

И я понял, что она имела в виду не только партию с Тросиным, но и ее совместную жизнь с Борисом. И все-таки они прожили вместе почти полвека, родили двух детей. Жили, улыбаясь друг другу, наслаждаясь теми благами, что предоставляла его важная должность. Наслаждались, истоптав чувства третьего человека, ниспровергнув его в муки, в неверие в любовь и в людей...