Заповедь

— Да, да... Нет следов... Никто не приближался к тому месту... Я обязан учитывать все версии. И, опираясь на обнаруженные факты, сделать наиболее убедительный вывод. В данном случае расследование, а мы его провели тщательно, поверьте нам, — не дает оснований полагать, что рядом с погибшим находился кто-нибудь...

— Но рана же на Гагаеве есть?! — взревел секретарь.

— Есть и... глубокая, — согласился прокурор.

— Значит, ее ему кто-то нанес!.. — уличил собеседника Скиф.

— Естественно, — кивнул головой прокурор.

Секретарь поднялся с кресла, закружил вокруг прокурора, наклонившись, заглянул ему в глаза и, не желая верить в то, что ему пытался внушить этот странный слуга правосудия, шепотом грозно спросил:

— Кто?..

— Кинжал был в руке... — у прокурора перехватило дыхание, и он с трудом вымолвил: — ... Мурата Гагаева...

Секретарь резко выпрямился, взмахнул рукой, точно в ней находилась шашка, рубанул воздух:

— Ты на что намекаешь?! Как у тебя мысль такая могла зародиться?! Герой гражданской войны, отчаянный смельчак, сотни раз ходивший в штыковую, гордость и символ нации, — и вдруг... самоубийство?! Нет! Нет! И нет!!! Твоими устами, прокурор, говорит враг народа! Как ты мог допустить такое чудовищное предположение?! Представь себе, какое возмущение вызовет твоя глупая и, надо признать, политически вредная выдумка. Да что я говорю?! Не выдумка, а провокация. Или даже диверсия!

— Я тоже об этом подумал, — признался прокурор. — Но Мурат Гагаев есть Мурат Гагаев. Он в жизни не искал легких путей. И он поступил так, как делали наши предки, когда решались покончить с жизнью. Скифы, сарматы, аланы бросались на острие своего кинжала, так поступил и Мурат...

— Ты опять за свое? — Скиф в бешенстве закружил по кабинету. — Не сносить тебе головы, прокурор. С такими выводами ты и себя, и меня подведешь под вышку. — Скиф выпрямился, встал напротив прокурора, не приказал, а попросил: — Дорогой Дагка, нельзя позволить болтунам втоптать в грязь имя Мурата Гагаева. Нельзя !.. Он не заслуживает этого!.. — И теперь, когда он принял решение, голос его с каждой фразой крепчал.

— Но...

— Молчи! Теперь говорить буду я. А ты будешь выполнять!.. Скрупулезно выполнять то, что велит партия. А она велит следующее. Никакого самоубийства не было. На героя гражданской войны напали бандиты. Это они, недобитые враги советской власти, расквитались с нашим славным Муратом Гагаевым. Он им так просто не дался. Он и в последний миг своей жизни встретил врагов с кинжалом в руках. Он героически бился с ними. Но силы были неравны... Мурат погиб. Но пусть враги не радуются. Мы найдем бандитов, и они предстанут перед суровым судом народа, и на них падет заслуженная кара!.. Тебе, прокурор, надо привести фактик-другой, говорящий о том, что на след убийц правоохранительные органы уже вышли... Молчи!.. Да, да, ты напишешь на мое имя и бюро обкома партии докладную с такими выводами... Сегодня же!..

— Но пассажиры автобуса... — напомнил робко прокурор.

— И о них позаботимся, — первый секретарь поднял телефонную трубку. — Соедини меня с председателем КГБ... Это я... Пусть твои работники уточнят всех до единого пассажиров автобуса, на котором Мурат Гагаев возвращался из Унала во Владикавказ, встретятся с каждым из них и возьмут расписки о том, что они никому ни при каких обстоятельствах не станут рассказывать, ни что видели, ни что слышали в тот день из уст героя гражданской войны. Пусть предупредят, что нарушение молчания приведет к страшным последствиям... Ясно?.. Вот и хорошо... Я сейчас соберу бюро. Примем решение похоронить нашего знаменитого героя на Аллее Славы... Он заслужил это... Действуй!.. — и Скиф аккуратно положил трубку на телефонный аппарат.

— Земляки Мурата просят похоронить его в Хохкау, — сказал прокурор.

— Нет, — возразил секретарь. — Мурат Гагаев принадлежит не только Хохкау, а всей Осетии. И будет погребен на самом почетном месте в столице республики... А чтоб хохкауцы не обижались, мы разрешим доставить его останки на день в их аул, как положено по законам предков...

— ... Вот как было, — подытожил свой рассказ Борис. — И теперь я задаю вопрос тебе, Алан: если герой гражданской войны, «Северный Чапай», всю жизнь посвятивший делу партии, разочаровался и покончил с собой, то не есть ли это лучшее доказательство лживости пути, по которому коммунисты вели народ и страну? Более сильного аргумента не отыскать!..

Я молчал. Сказать, что я был в шоке, — значит ничего не сказать. Нет, меня не охватили ни отчаяние, ни паника, хотя, безусловно, потрясение было жутким... Но мысль работала четко... Дядя Мурат, дядя Мурат, вот отчего ты в тот далекий день исповеди предвидел свою скорую кончину. Ты не предчувствовал смерть — ты ее задумал... Мне больно, что ты так поступил... Но почему ты решил добровольно уйти из жизни?.. Что так пагубно повлияло на тебя? Судьба Заремы?.. Муки, которые ты перенес ради великой, но так и не достигнутой цели?..