Запреты (СИ)

Когтистая рука бабули впилась в запястье Э-Ви.

— Сбежала? — заклекотала афсийка, — пошла торговать собой? Решила опорочить порог дома Ба? Чужие мужчины, арут!

Поймав на себе сочувственные взгляды кельхитов-проповедников, Эвента покорно позволила отволочь себя домой.

Она не слышала речей старухи, не видела ничего вокруг. Все, о чем думала, была армия воевод Элдойра, снова появившаяся в Черноземье. Когда-то ее семья бежала прочь от налогов на эту самую армию, но сейчас Эвента готова была заплатить любую цену. Только бы вернуться к своим.

Дома старуха Гун недолго возмущалась непотребным поведением рабыни и вскоре отошла, радуясь удачному базарному дню. Раздав корм животным, Э-Ви, все еще под впечатлением беседы с кельхитами, принялась подметать двор.

— Не мети от себя, — приказала бабуля, отбирая веник у Эвенты, — мети к себе.

Она уселась на топчан под орехом и довольно потерла ноги, затем принялась чистить овощи.

— Когда духи ночью выходят и ходят по земле, — заговорила тем временем старуха, и голос ее монотонно звенел в полуденном зное, — они ищут грязные места и скверные дома. Там, где грязно, где плохо мыто, где ругают и проклинают, они находят себе пищу. Там, где женщины обманывают мужей, а мужья приносят домой грязные деньги — злые духи.

Ястребиный взор старухи Гун был устремлен куда-то вне времени и пространства. Эвента слушала — и вспоминала Пустоши между Таворой и Тарпой. Разве злые духи могут остановить армию! За сколько пройдут всадники через Междуречье? Дойдут ли?

— Отогнать злых духов можно, если рано вставать, — продолжила бабушка, — если не держать скверны в домах и не оскорблять огонь, воду и землю, не ругать ветер и не носить в себе грех. Добрых духов можно привлечь, если в доме звучит детский смех, — голос ее погрустнел, — если женщины дома встают и, украсив себя, идут за водой до того, как проснутся мужья и сыновья.

Она вздохнула. Теперь ее сиреневые глаза смотрели в то время, когда она жила в большом доме — время молодости и зрелости; время, когда она сама, вставая, украшалась и шла за водой. Эвента словно видела это собственными глазами. Впервые она испытала к старушке сочувствие. Не то, которое ей положено было испытывать — как к любому пожилому члену общества. Перед ней была старая женщина, много испытавшая, прежде чем оказаться в тупичке Ба селения Тарпа. А впереди предстояло гораздо большее испытание, о котором Эвента хотела бы, но не могла поведать.

Кашлянув, бабушка Гун продолжила своим ровным голосом:

— Спать нужно в ту сторону головой, где солнце скрывается из вида. Там, где горит огонь, нельзя хранить воду. Если у хозяйки есть раб или собака — им нужен отдельный загон; нельзя держать их с чистыми животными…

Ба Саргун вернулся через месяц. О том, что он возвращается, предупредил его дальний родственник по линии Ба. Бабушка Гун была во всеоружии. Вычистив все закоулки двора и дома, она извлекла парадные покрывала и коврики и вызывающе сдвинула обе кушетки в большой комнате вместе, а сверху постелила красное толстое одеяло.

Из своего бездонного сундука она извлекла ворох одежды и заставила Эвенту облачиться в одно из платьев — неудобное и плохо сшитое, но весьма богато украшенное.

Наконец, во дворе раздался знакомый свист — это Ба Саргун приветствовал ручных попугаев у соседей — и широкими шагами мужчина вошел в свой дом, ожидая привычных приветствий. Войдя же в дом и поставив копье у двери, он повернулся к бабуле Гун — и так и застыл, открыв рот.

Бабуля восседала на сундуке с решительным видом, а перед ней — и перед очагом — стояла Эвента в наряде афсарской невесты, и лицо ее было скрыто желтым шелковым платком.

— Ну-ка, приветствуй мужчину, — доброжелательно подсказала бабушка, не двигаясь с места, — подай ему воды.

Э-Ви поспешила исполнить ее указания. Машинально отхлебнув из кружки, Саргун оглядел преобразившееся жилище, вопросительно посмотрел на бабушку — но, кроме воинственного выражения, не разобрал ничего, посмотрел на свою рабыню — но она упорно глядела в пол перед собой, и, наконец, сел у очага, ожидая объяснений или хотя бы обеда.

Бабуля Гун, удовлетворенная первым впечатлением, велела девушке удалиться в комнату, задернула за ней занавеску — теперь это была толстая и сплошная штора из тяжелой ткани — и строго посмотрела на внука.

— Милость духов с тобой, бабушка, — слабо произнес он и кивнул в сторону комнаты, — это что?

— Ты будешь делать ей ребенка, — тоном, не терпящим возражений заявила старуха, — духи Ба признали Э-Ви, и она тоже хозяйка очага.

Саргун вскочил с места, но клюка старухи уперлась ему в грудь.

— Стыд перед всем народом, когда в доме есть женщина и нет детей, — грозно продолжила старуха, — бесплодие поразит посевы и скотину. Никто не даст тебе больше жену. Соседи будут показывать пальцами. Дети будут кидать камни.

Саргун зарычал, обнажая зубы.

— Соседи могут провалиться в зыбучие пески. Что затеяла?