Запутанный след

– И слава богу, – буркнул Виктор. – Вообще-то есть у нас ещё одна зацепка, только не знаю, как к ней лучше подступиться.

– Ты о чём?

– Хочу выяснить, кто из местной братвы любит кастетом размахивать, ведь Шибздика с Жоржем явно не случайный прохожий пришиб. Пожалуй, встречусь-ка я с Лёхой-джигитом, он со всей шантрапой якшается, авось и подскажет чего. Куплю бутылку и разговорю бывшего коллегу.

– Ты что же, пить с ним собираешься? – решил построжиться Алексеев, намекая таким образом будущему родственнику, что этой привычки не одобряет не только Ленка, но и он.

– Зачем? – искренне удивился Виктор. – Если Джигиту налить сто грамм, он тебя как родного примет, а если позволить ему самому бутылку выжрать, Лёха выложит всё как на духу. Главное – разговор в нужное русло направлять.

– Ну хорошо… А чем прикажешь мне заниматься? – спросил Олег. – Сидеть дома и ждать от тебя новостей?

– Я бы на твоём месте как можно подробнее записал всё, что в музее увидал и возле могилы, – ответил бывший секьюрити. – Серьёзно. Сдаётся мне, что это не только Учителю интересно будет узнать.

– Пожалуй… – согласился журналист.

– Извините, пожалуйста, – послышалось внезапно у него за спиной.

Олег обернулся. Там стоял совершенно незнакомый ему человек – пожилой, аккуратно одетый.

– А в чём дело? – нахмурился Виктор.

– Я, видите ли, член Союза писателей. Могу удостоверение показать. Вот… – И незнакомец потянул из кармана красную книжицу с золотым профилем Ленина на обложке.

– И что? – не понял Алексеев.

– У меня, простите, возникло ощущение, что вы свои бутерброды кушать не будете…

– Очень правильный вывод! – фыркнул бывший секьюрити.

– В таком случае, не разрешите ли вы мне взять их? Очень неудобно, но… Понимаете…

– Да ради бога! – перебил его неуклюжие извинения Олег.

Он с трудом выслушал слова благодарности, посмотрел вслед уходящему незнакомцу и замысловато выругался.

– Ты чего? – удивился Виктор.

– Ничего… Слушай, пойдём отсюда, а? Смотреть не могу больше на этот рассадник культуры. Аж голова разболелась…

Часть вторая

Глава первая

1

Тихо было в квартире. Так тихо, что в ушах появился нудный негромкий звон. Ну, с берлогой незадачливого носителя славной фамилии Мишки всё понятно – нет там никого, опечатала милиция его жилище. Но почему от других соседей не доносится ни звука: ни музыка не играет, ни телевизор не надрывается, не ругается никто? И на улице тишина, словно повымерла вся округа…

Словно опровергая эту гипотезу, телефон взорвался пронзительной трелью. Алексеев поднял трубку:

– Алло. Слушаю…

– Олежка? Привет, старый чёрт! Узнаёшь?

– Андрюха?! – встрепенулся журналист. – Ты откуда взялся?

– Узнал… Видно, не быть мне богатому, – усмехнулся звонивший. – Может, угадаешь и откуда я с тобой болтаю?

– Неужто ты в городе?

– Можно сказать: «тепло». Но не очень. А звоню я тебе, товарищ несбывшийся писатель, с твоей трамвайной остановки из телефона-автомата, который по какому-то недоразумению ещё работает. Гляжу на твои окна и гадаю: примешь старого друга или попрёшь, поскольку имеешь законное право на часы интима?

– С ума сошёл! Иди быстрей.

Олег радостно потёр ладони. Андрей Зубцов приехал – вот здорово! Плохое настроение моментально куда-то улетучилось.

Есть такое понятие – «друг детства». Вот и Алексеев с Зубцовым дружили со школьной поры, с того самого дня, когда появился в классе Олега новичок. Они резко не понравились друг другу с первой минуты и, как только закончились уроки, решили выяснить отношения. Закончилось всё тем, что врезал Алексеев будущему другу от души, причём загипсованной рукой – сломал её, играя в футбол. Родителям о драке ничего, конечно, не рассказал, объяснив появление шишки на лбу тем, что ударился, неудачно спрыгнув с крыши соседского гаража. От неизбежной взбучки спасли его та самая сломанная рука и бабушка, решительно заступившаяся за внука, который и так пострадал из-за недостаточного родительского присмотра.

Пока взрослые спорили, Олег тихонько удалился в свою комнату и спрятался под одеяло. Рука ныла всё сильнее, но он, сцепив зубы, терпел и всё пытался уложить её поудобнее, а маленькой Ленке пообещал вырвать косы (этими тощими хвостиками сестра страшно гордилась), если она скажет кому-нибудь хоть слово. Ну и дотерпелся: к утру руку разнесло так, что гипс треснул. Хирург, к которому отвезла сына перепуганная мать, только головой покачал: что, мол, тратить время на разговор с убогим. Олега быстренько уложили в стационар, из которого он вышел только через неделю. Мать навещала его каждый день, приносила разные вкусности и часто плакала, отец смог вырваться только однажды, он, судя по взгляду, брошенному на сына, с удовольствием повоспитывал бы наследника стародавним методом, но условия, увы, этого не позволяли.