Заря над Скаргиаром

Незнакомец поднялся с ковра и выскользнул из шатра так быстро, что Рисгеир и глазом моргнуть не успел. Он хотел было вернуть пастуха, но потом махнул рукой и задумался. Действительно, он ничем не рисковал, а перспективы вырисовывались чрезвычайно заманчивые… Наконец-то он покорит Болор, а там и всю Эсторею. Надо будет непременно наказать Гедрайн за то, что лезет не в свое дело, и тоже его завоевать. Он, король Рисгеир, станет величайшим завоевателем всех времен и народов, властителем половины Скаргиара. А там, глядишь, можно будет померяться силами и с Аргеленом, — посмотреть, чье оружие сильнее: то, которое находится у них в Гарете, или то, которое сейчас везут в Болор незадачливые эстеане.

Солнце зашло, и дорога тонула в сумерках. С востока натягивало кисейную облачную рябь, которая расползалась по всему небу, закрывая звезды. За деревьями вдоль дороги царила непроглядная темень, и тяжелый осенний туман растекался по обочинам седым покровом.

Отряд двигался сторожкой рысцой, всадники держали мечи наизготовку, а фонари на повозке были погашены. Не скрипели смазанные рессоры, молчали всадники, только раздавалось тихое позвякивание сбруи да приглушенный перестук копыт по укатанной дороге. То, что они везли, требовало тишины и незаметности.

Латриэль тревожно вглядывался в дорогу. Они находились в дне пути от Болора, и близость фронта, а также ночное время неприятно щекотали ему нервы. Четыре с половиной дня они были в пути, и по мере того, как продолжалось их путешествие, напряжение постепенно нарастало. Днем было еще кое-как, — пусть их могли увидеть, но и сами они заметили бы опасность заранее. А когда наступала ночь, напряжение становилось просто невыносимым. За каждым кустом Латриэлю чудилась засада, каждый лесок вдоль дороги скрывал в себе несметные полчища, в каждой канаве притаились шпионы. Он настороженно всматривался во тьму, стараясь разглядеть нечаянный отблеск света на обнаженном оружии или огонь чьих-то злых глаз. Временами ему казалось, что он видит все это, и тогда он хватался за меч, но берке делал шаг — и видения исчезали без следа. Солдаты кидали насмешливые взгляды в его сторону, но он мог бы поклясться, что и они испытывают то же самое.

Из кустов выпорхнула птица, спросонья нервно вскрикнув, и перелетела через дорогу. Латриэль схватился за меч — и тут же спрятал его обратно в ножны, покраснев до кончиков ушей.

«Хоть какая-то польза от темноты, — подумал он. — Солдаты не видели, как я покраснел».

Он тут же поклялся не обращать внимания на все глупые ночные страхи, какие встретятся ему на пути. Слева он увидел пару горящих глаз, но только пренебрежительно отвернулся. Справа ему почудилось, что за деревьями виднеется чья-то тень, и он отвернулся опять, но слева снова увидел горящие глаза.

«Что за чертовщина!» — подумал он сердито и стал смотреть на дорогу прямо перед собой.

На дорогу медленно выехал всадник, словно сама тьма сгустилась, преградив отряду путь.

«Это призрак», — подумал Латриэль, но лязг вынимаемых из ножен мечей у него за спиной говорил о том, что его солдаты тоже увидели призрак.

— Остановитесь, — сказал призрак с заметным буистанским акцентом, подняв руку. — Отдайте нам то, что вы везете, и мы не причиним вам зла.

— Кто это — мы? — спросил Латриэль.

Всадник сделал знак рукой, и из-за деревьев по бокам дороги выехало еще десятка два всадников.

— Это далеко не все, — сказал предводитель. — Отдайте нам это, — он указал на повозку, — или мы отберем это у вас силой.

«Моя королева, — с трепетом подумал Латриэль, — что мне делать? Мы ляжем здесь костьми, и нам останется только одно: умереть с сознанием, что мы сделали все, что могли».

Латриэль обнажил меч и первым кинулся на предводителя вражеского отряда, подавая остальным пример. Они схватились; сталь зазвенела о сталь, высекая искры, такие яркие в ночи и такие крошечные, как злобные болотные светлячки. Сумерки перешли в ночь, и темень стояла такая кромешная, что бой велся едва ли не наощупь, лишь горели боевым азартом глаза да редкая звезда проглядывала сквозь тучи. Латриэль не мог сообразить, сколько врагов вокруг него: ему казалось, что сам он рубится с целой дюжиной, отбивая удары со всех сторон и вертясь вместе с берке между вражескими воинами. Почти сразу он потерял из виду повозку с Лагреадом, но мог только догадываться, что она все еще здесь, — иначе противник не стал бы продолжать бой. Где-то у него за спиной раздавались крики, звон мечей и тяжелое дыхание сражающихся, но он никак не мог определить направление, откуда исходили эти звуки, поскольку сам он все время уворачивался от врагов. Звуки плыли, перемещаясь, то затихая, то делаясь громче, пока он не стал терять ощущение реальности происходящего.