Заря над Скаргиаром

Терайн захотелось сказать что-нибудь, чтобы развеять моральные терзания Аскера, но она не посмела. Она боялась своим сочувствием ранить его самолюбие. Но он спокойно перенес бы ее жалость: его собственное мнение о себе ранило его куда больше.

«Убийца, — подумал он в свой адрес. — На тебе кровь тысяч жертв. Вот и живи с этим, герой».

Глава 39

В стане врагов царило глубокое смятение. Остатки войск, выступивших этим утром, в полном беспорядке отступили в степь, к основным силам, куда, по их мнению, луч достать не мог. Раненых почти не было: тот, кого луч задевал хоть краем, сгорал дотла, и лишь редким счастливцам удалось избежать этой участи. Но каждый, кто вернулся с этой бойни, задавал себе один и тот же вопрос: уцелел теперь, но уцелеет ли он во второй раз и доживет ли до третьего? Сила оружия эстеан превосходила все, что они видели на своем веку, — она была чудовищной и неправдоподобной.

Впервые князья сайрольских племен засомневались в том, ради чего они пошли в союзники к королю Рисгеиру. Собравшись вместе, они вошли к нему в шатер, и князь Альтсерг — тот самый, что первым напал на Болор, сказал:

— Государь Рисгеир, наши войска разбиты, наши воины и наши берке мертвы. Ты обещал нам славу и богатую добычу, но пока этого не видно, зато видно обугленные трупы. Их много, и будет еще больше, ибо сама Ранатра вселилась в тайное оружие эстеан. Что скажешь на это?

Рисгеир обвел взглядом хмурых князей, стоявших плотно, локоть к локтю. В их глазах он читал одну и ту же мысль, и эта мысль была не в его пользу. До сих пор ему удавалось держать их в своих руках, но теперь, похоже, они собирались покинуть его. Надо было срочно делать что-нибудь, чтобы переменить их нелестное мнение о своем союзнике, который только и делает, что отсиживается в тылу, подставляя их под удар.

— Князья Сайрола, — сказал Рисгеир, — сегодняшний разгром отозвался болью и возмущением в моем сердце. Разве это честная война? Эсторея применяет против нас оружие, созданное темными силами, уничтожает наших воинов, как букашек! Их кровь вопиет об отмщении! Очевидно, что нам самим не справиться. Но не стоит падать духом: есть еще в Скаргиаре силы, стоящие за добро. Я напишу в Аргелен, и там откликнутся на наш призыв. С давних пор Аргелен и Эсторея враждовали; только что между ними закончилась война. Они подписали мир, но все знают, насколько этот мир непрочен. Узнав о том, что Эсторея беззастенчиво попирает все правила чести и добра, Аргелен не будет ждать. Он поднимет свои войска и заставит гнусных эстеан воевать на два фронта!

Князья подняли головы и одобрительно закивали: идея короля пришлась им по душе.

— Если Аргелен поддержит нас, мы готовы воевать дальше, — сказал Альтсерг, делая шаг в сторону короля. — Веди нас, государь.

Он стал перед Рисгеиром на колени и поцеловал его руку. Остальные князья по очереди проделали то же самое, принося присягу на верность.

Молодой король смотрел на их склоненные головы, и в уголках его глаз таилось презрение.

«Вот они, гордые и независимые степняки, — подумал он. — Только помани их подачкой, и они побегут за тобой, как стая голодных дрилинов, забыв стыд и совесть».

Князья вышли, и Рисгеир опустился на ковер. Настроение у него было прескверное: он так рассчитывал отбить у эстеан их оружие, что сегодня думал быть уже в Болоре, а теперь все планы рухнули. Двое из посланных им воинов вернулись все израненные и рассказали, что они совсем уже было отбили оружие, но неизвестно откуда налетела нежданная подмога эстеанам, и все пропало.

В сокрушительном действии этого оружия, которое ему не досталось, Рисгеир убедился сегодня. Гневно сжимая кулаки, он подумал о том, что ему придется убеждаться в этом снова и снова — каждый день, пока их всех не перебьют. О том, что надо отступить и отказаться от своих захватнических планов, Рисгеир даже и не помышлял.

Оставалось уповать на то, что Рамас Эргереб, который помог ему стать королем, поможет ему и в том, чтобы выиграть войну. Рисгеир взял бумагу и перо и, примостив листок на коленях, написал: