Заря над Скаргиаром

— Сейчас увидите, господин Сфалион, только давайте ее установим.

Сфалион спустился вниз, позвал солдат, и они с величайшими предосторожностями и под руководством Аскера втащили Лагреад на веревках на крышу постоялого двора.

С крыши открывался великолепный вид на степь. Широкий и полноводный Ривалон сверкал на солнце, а за ним, за узкой полоской песчаного берега, колыхались еще седые от ночного тумана травы. Свежий ветер летал над степью, волнами вздымая траву и разгоняя утреннее марево. Бесчисленные палатки сайрольцев и буистанцев, пестревшие вдали, придавали степи красочность, присущую ей только весной, в период ее буйного цветения.

Аскер с сожалением созерцал эту картину: к обеду она будет представлять собой мрачное пепелище.

— Пора выводить войска, — сказал Сфалион. — Противник уже зашевелился.

— Погодите с этим, — попросил его Аскер. — Я хочу показать вам оружие в действии.

— Оружие? — переспросил Сфалион. — Эта штука — оружие? По-моему, она больше похожа на астрономический прибор.

— Да, в каком-то смысле это астрономический прибор, — сказал Аскер. — Сейчас вы увидите, как он действует, и я думаю, это не оставит вас равнодушным. Дайте только срок.

Сфалион выжидательно посмотрел на Аскера, теребя массивную золотую цепь, висевшую на шее: за рекой сайрольцы и буистанцы уже поднимались в атаку.

— Сейчас, господин Сфалион, только подпустим их поближе, — сказал Аскер, взглянув на небо. Его интересовало солнце. Солнце — это был главный залог их успеха, но и слабое место. Сейчас солнце светило в полную силу, разливая по степи свет, живительный и смертоносный.

На крышу поднялся Моори.

— Лио, — сказал он, — не пора ли? Там сайрольцы уже вплотную подбираются к мосту.

— Сейчас, сейчас, только настрою аппарат.

Аскер стал крутить рычажки, поворачивая зеркала в нужное положение. Свет постепенно собирался в зеркалах, зримо струясь между ними и обретая яркость. Из призмы потянулись лучи света, пучками расходясь в стороны. Аскер подкрутил еще какую-то ручку, и эти пучки стали собираться воедино, сливаясь и приобретая ярчайший блеск, превращаясь в сноп света, такой плотный, что, казалось, он высечен из куска самого солнца.

Луч простерся над степью, как разящее копье, как след летящей к цели стрелы. Он приковал к себе все взгляды — и тех, кто стоял внизу, и тех, что собрались за рекой. Они задрали вверх головы, тыча пальцами и выкрикивая бессвязные междометия. Кто-то подбросил вверх шапку, и она, занявшись ослепительным пламенем, сгорела в одно мгновение, даже не оставив ветру пепла, чтобы развеять над степью.

— Вы видели это? — прошептал Аскер, пораженный гибелью шапки не менее остальных.

— Начинайте, пока они не разбежались, — сказал Сфалион, судорожно сжав кулаки.

Аскер завертел ручку, опуская луч ниже. Вот он коснулся голов всадников в передних рядах вражеского войска, и они с дикими криками повалились с берке в траву, объятые пламенем. Луч опустился ниже, касаясь все новых и новых голов, пока не замер на уровне груди пешехода — так, чтобы никто не мог укрыться.

Над степью разнесся запах паленого мяса. Аврины и берке бегали от луча, не разбирая дороги, но он вертелся во все стороны, где бы они ни пытались укрыться от него. Да и где им было укрыться — степь была голая, как колено, и ни один холм с той стороны Ривалона не нарушал ее раздолья.

Аскер вертел Лагреадом во все стороны, как хотел: в отличие от Стиалора, Лагреад был единым целым со вращающейся платформой. Это усовершенствование они внесли вместе с Эрфиларом, чтобы в походных условиях не приходилось собирать Лагреад по частям, а пускать в дело, едва установив его.

От аппарата исходил жар, как от хорошо натопленной печи. Это и еще то, что его приходилось вертеть, — а он, как-никак, был довольно тяжел, хотя и хорошо смазан, — утомило Аскера. Он кивком головы подозвал к себе Моори и велел ему продолжать, а сам спустился с крыши и присел на скамейке у стены, спрятавшись в тень.

Подошла Терайн и села рядом с ним.

— Аскер, я ошибалась в вас, — тихо сказала она. — Вы чертовски ловко вышли из этой ситуации. Где вы достали эту игрушку?

— Какая разница? — Аскер поднял глаза на Терайн. — Может, я ее придумал, а может, украл.

— А я все думала, куда это вы послали Моори с отрядом в сорок восемь воинов. Кстати, почему вы попросили его заменить вас там, наверху?

Аскер поморщился. Он не любил говорить о своих слабостях или о том, что он считал за таковые, а вид горящих тел и безумных глаз жертв, на которые уже легла тень смерти, приводили его в содрогание.

— Не могу созерцать эту бойню… — выдавил он.

— Да, это не честный поединок, — согласилась Терайн, — но с каких это пор война стала честным поединком? На войне, как известно, все средства хороши.

— Оставим это, — отмахнулся Аскер. — Не надо ничего говорить в оправдание наших действий, — оставим все, как есть. Или мы их, или они нас. Уж лучше мы их, и не все ли равно — как?

— Вы предпочитаете честную борьбу, Аскер?

— Я предпочитаю равного мне по силам противника и борьбу один на один. Только я и он, и никого между нами. Вот тогда-то все средства хороши.