Заря русской женщины

Разсердился Илья Муромецъ на гршную похвальбу Соловья и убилъ его до смерти. У Нестора мы почти уже не застаемъ славянъ въ період чистоэндогамическомъ. Напротивъ, даже въ самыхъ дикихъ племенахъ онъ отмчаетъ обычай заключать браки чрезъ умыканіе, т. е. похищеніе невстъ: порядокъ эксогамическій. Но, наряду съ этимъ, онъ жалуется, что внутри новой славянской семьи живутъ еще пережитки древняго кровосмсительнаго строя, во вкус Соловья Разбойника. Тысячу лтъ тому назадъ, въ славянств уже свирпствовалъ столь частый порокъ русской крестьянской семьи – пресловутое «снохачество». Суровыя средневковыя легенды и романы о кровосмсител – церковнаго происхожденія, результаты борьбы съ эндогамическими отношеніями, которыя въ глухихъ углахъ Вятской или Пермской губерніи сохранились даже до XIX вка. Достаточно вспомнить «Подлиповцевъ» . М. Ршетникова.

Ни чей фольклоръ, какъ славянскій, не сохранилъ боле свжимъ преданіемъ той доисторической эпохи, когда разница половъ опредлялась только суммою физическихъ вншнихъ признаковъ. Борьба за существованіе, среди суровой первобытной природы, либо сближала мужчину и женщину въ любовное товарищество двухъ равносильныхъ добычниковъ, либо, наоборотъ, сопернически ожесточала къ лютымъ боямъ. Если мы вчитаемся въ греческія легенды о происхожденіи скискихъ народовъ или въ былинный эпосъ любого славянскаго племени, мы всюду застаемъ женщину въ борьб съ мужчиною за превосходство, – вровень съ нимъ и весьма часто съ преобладаніемъ надъ нимъ. Одинъ изъ изслдователей русской старины совершенно справедливо отмчаетъ, что первобытный славянскій бракъ черезъ умыканье заключался не только черезъ похищеніе женщинъ мужчинами, но и женщинами мужчинъ. По Геродоту, скиы произошли отъ вынужденнаго сожительства Геркулеса съ Ехидною, женщиною-змею, похитившею y него коней и назначившею такой любовный выкупъ. На курганахъ южнорусскихъ и сибирскихъ степей высятся срыми громадами человкообразныя глыбы каменныхъ бабъ. Это монументы свидтельницъ и, какъ думаетъ Флоринскій, вдохновительницъ первобытнаго искусства въ ту доисторическую эпоху, когда по степямъ этимъ «шатались»; подобно «сннымъ копнамъ», богатыри, «паленицы удалыя». Наздничая удале всякаго мужчины, он, по былинной гипербол, – хватали богатырей «за желты кудри, опускали во глубокъ карманъ», чтобы разсмыслить на досуг – «то-ли молодца смертью убить, то-ли за молодца замужъ пойти». Чмъ чище кровью славянскій народъ, тмъ богаче его легенда о старинномъ женскомъ богатырств, о временахъ женскихъ царствъ, городовъ, княженій. Это – Ванда y поляковъ, Любуша и Власта – y чеховъ, полуисторическая Ольга – y русскихъ славянъ, совсмъ уже историческія Елена и Рикса – y поляковъ. По всмъ славянскимъ землямъ разсяны урочища съ названіями, въ род Двій городъ, Двинъ, Бабье городище и т. д. Какъ показали археологическія изслдованія, они гораздо древне печальной возможности получить подобныя названія отъ невольничьихъ торговъ или стоянокъ татарскаго полона. Волшебныя сказки русскаго народа полни памятью женскихъ богатырскихъ городовъ, замковъ, крпостей, которыми владетъ какая-нибудь Царь-Двица, Елена Прекрасная, Сонька Боготворка, и въ которые, пока она бодрствуетъ, не дерзаетъ проникнуть самый мужественный витязь, потому что – убьетъ богатырша, оберегая свою двственную свободу. Вс эти амазонки, покуда двушки, сильне и грозне мужчинъ. Сила и воинственность теряются ими только въ замужеств. Все это, если снять съ основы легендъ волшебную призрачность сказочныхъ размровъ, если роскошные города обратить въ лсныя деревни, a дворцы въ шалаши, свидтельствуетъ, что славянскій эпосъ не усплъ забыть той общественной раздльности половъ, которую, въ пережиткахъ, путешественники наблюдаютъ еще въ нкоторыхъ поселкахъ Австраліи или центральной Африки.