Зарубежный детектив

Так я расписался в своем поражении. И жалко пробубнил:

— Что же делать?

— Увы… Делать нечего.

Она тяжело поднялась со стула.

— Но, по крайней мере, пощадите девочку… Когда она обнаружила, что взрослые врут, она была просто в шоке… Если хотите знать мое мнение, она до конца не оправится… Ее сердце не вынесет того, что дурные люди празднуют победу. А как она страдает от того, что вы на их стороне.

— Я?

— Ну да, ведь вам все равно.

Засим она оставила меня наедине с моими мыслями.

Должен признаться, что мне не удалось опровергнуть гипотезу Аделины, поскольку подсознательно я был с ней кое в чем согласен. В воцарившейся тиши кабинета я решил во всем как следует разобраться.

В пользу Пьера говорила прежде всего избранная им линия защиты, абсолютно нелепая в случае, если она была им придумана. И действительно, как можно было рассчитывать, что Мадо подтвердит приглашение поехать за город, если она не была в курсе дела? Поведение Турньяка, который, убедившись, что невеста на свидание не пришла, не отправился ни к ее родителям — узнать, не заболела ли она, — ни в универмаг, куда ее могли неожиданно вызвать, противоречило самой элементарной логике. Этот слабак не решился ее искать, потому что смертельно боялся своей возлюбленной. Он был из породы подкаблучников, и его абсурдная беспомощность придавала в моих глазах достоверность его версии. К тому же я вполне мог допустить, что, узнав по пути на работу о покушении, он пришел в ужас: уклонившись от своих прямых обязанностей, он тем самым должен был понести моральную ответственность, по крайней мере, за смерть одного и ущерб, причиненный банку. И вот еще один из доводов Элизабет: зачем Мадо притворялась, будто влюблена в парня, хотя ничего, кроме презрения, к нему не питала? И зачем было обручаться с Турньяком, если она любила Налье, который отвечал ей взаимностью? Страхагент за это время не разбогател, и насколько мне известно, в тулузском управлении после ограбления не стали его трогать только по ходатайству Шапеза.

Я медленно продвигался вперед в своих рассуждениях, не пропуская ни одной детали, постоянно споря сам с собой. В конце концов я пришел к такому умозаключению: если ограбление было и в самом деле совершено Пьером Турньяком, то в таком случае он вел себя как последний дурак и так неуклюже, словно добивался, чтобы его поймали с поличным. Что мешало ему во время суда сказать, куда он деньги спрятал? На что они ему через двадцать лет при всех девальвациях и возможных денежных реформах? Короче говоря, обвинения против Турньяка наталкивались на такое количество несообразностей, что странно, как судьи могли не усомниться в главной версии. Правда, я и сам тогда удовлетворился поверхностными объяснениями, и видимая стройность улик не дала мне составить собственное суждение. Но профессионалы-то, я полагаю, могли и обойти подводные рифы.

И наоборот, если признать, что Пьер невиновен, а истинные преступники — Мадо и Налье, все сразу встает на свои места. Страхагент, испытывающий нужду в деньгах, вместо с Мадо, которая только и мечтает жить на широкую ногу, разрабатывают план ограбления. Она сходится с Турньяком, не потому что он славный малый, а потому, что служит у Шапеза кассиром и отвозит зарплату на «Эспанор», Она внушает бедняге, что собирается выйти за него замуж, и он настолько очумел от негаданной радости, что покорно пляшет под ее дудку. К примеру взять эту странную поездку за город в понедельник. Почему именно в понедельник? Да потому что в этот день так называемый жених должен везти банковские деньги. Она заставляет его взять отпуск, который следователю наверняка покажется подозрительным. В воскресенье вечером, придя за ответом, она могла прибрать пистолет. От нее же Налье узнал о том, что Беду одолжил свою машину. Мадо назначила свидание на столь ранний час, точно зная или догадываясь, что Пьер не будет дожидаться полудня, чтобы вернуть машину хозяину. А когда Турньяк отправился в банк, страховщик подбросил в пакет с грязным бельем пистолет, из которого застрелил двух служащих Шапеза. Мадо отрицает свидание, и так как она в тот день работала как обычно, тем самым алиби ее жениха сведено на нет.

Теперь я был убежден, что Пьер невиновен, и злился на себя за то, что не прислушался к Элизабет раньше. Но меня привела к этому выводу логика, а Элизабет — любовь.

Я полагал, что Мадо и Налье не задержатся в Альби. Если они ограбили машину, им надо уехать куда-нибудь подальше, чтобы спокойно распоряжаться добычей. Не думаю, чтобы Пуантели-старшие были посвящены в дело. Они, конечно, звезд с неба не хватают, люди ограниченные, даже бессердечные, но порядочные.