Затерянный исток

После трагичного дня возвращения Сина и его скоропалительного упокоения подавленный двор жаждал шумного праздника и, главное – следующего правителя. Оя с неудовольствием посмотрела на верховную жрицу, но сдержалась. Темные тени под ее глазами сменили припухлости. Ее свежевылепленная раздробленность угнетала ее не меньше одиночества. Амина смаковала виноград и поглядывала на Этану, посмеиваясь над его уморительно мальчишеской мимикой. Арвиум с неудовольствием оторвал взгляд от этой картины.

– Зачем ему собственных детей принимать? – понуро спросил Арвиум, отложивший утиный окорочок.

– Ребенок рожден одной женщиной от фаз луны и ей принадлежит, – ледяным тоном отозвалась Оя, желая пресечь то, что вот-тот готово было разорваться напрочь.

– Никто уже не верит в это. Ты и сама знаешь, что Галла родился после того, как тебя навещал Син. Вообще неясно, для чего вы так остервенело держитесь за представления столетней давности. Сиппар, который вы высмеиваете, правду хотя бы не замалчивает.

– Бредни отсталости.

– Отчего тогда дети похожи на отцов?

– По воле богов.

Арвиум сжал губы. Сперва он уверовал, что хочет всеобщего процветания, а потом пренебрежение и упертое противодействие со стороны Лахамы и Ои, которые вообще ни в чем, кроме этого, не могли прийти к согласию, оскорбили его.

– Пора уже опрокинуть безудержную власть матерей и вашу пассивность. Вы и Сина подвигли на гибель своей алчностью.

Оя побледнела, но Лахама опередила ее. Жилистость и активность Ои в противовес нарочитой томности Лахамы вовсе не прибавляли ей влиятельности в этом противостоянии.

– Глупец! – закричала главная жрица. – Пока у власти мы, мы не даем вам заточить на земле хаос и смерть, которые вы так любите! Мы даровали вам поля побоищ, отправляя туда наших сыновей, который мы в муках рожаем, чтобы утоляли вы свою мерзкую жажду! Так почему вам мало? Или вы хотите весь город превратить в руины?

Арвиум не ответил, но с вызовом посмотрел на жрицу. Амина, вскипая, удивилась, как расчет и жадность Арвиума до всех благ жизни и ее цветов перерастали во что-то более разрушающее. Арвиум смерил Лахаму ядовитым взором, будто мстя за то, что она добилась таких высот в чужом сознании.

– Отсутствие войн приводит к ожиревшим горожанам, которые от безделья вырождаются через два поколения.

– А войны приводят к голодным бунтам этих самых горожан, которые с удовольствием перерубают шеи вчерашним правителям.

Арвиум, уважавший войну за возможность не скрывать свою суть, сощурился.

– Зато это провоцирует мысль и открытия.

– Это провоцирует раннюю смерть и невозможность человека вовремя понять, для чего он существует. А еще уничтожение бесценных памятников предыдущих поколений.

Споря с разъяренными женщинами, Арвиум пытался спровоцировать Галлу, но тот старательно делал вид, что не понимает устремленного на него взора. Согнувшись, он корпел над тарелкой, старательно рассматривая коричневый орнамент. По убеждению Арвиума это Галла должен был завидовать ему, как человеку, под влиянием которого было больше людей. Но Галла не проникался этой очевидностью.

– Женщина использует мужчину для наслаждения, – отчеканила Амина, холодея внутри, но чувствуя себя обязанной заступиться за Лахаму. – А беременеет от фаз луны, если хочет.

Арвиум, распростертый на стуле за столом, уставленным фруктами и свежими лепешками, рассмеялся, задрав подбородок, обтянутый гладкой кожей цвета масла.

– Откуда знать тебе о наслаждении? Никогда не была с мужчиной из-за собственного несносного характера. У тебя нет ничего, кроме сомнительного ума. Ни красоты, ни милосердия.

Этана поднял на Амину молящий взор, будто призывая к снисхождению. Амина вспыхнула от этой отягчающей наглости, но сдержалась.

Рассвирепевшая Лахама едва удержалась, чтобы не запустить Арвиуму в голову кубок.

– Да я могу сотни сыновей иметь от таких, как вы! Моих сыновей, не ваших! А вы еще будете стонать. Вам делаешь больно, а вы приползаете обратно, – продолжал Арвиум, стараясь не взирать на Иранну.

Наблюдая за этим схлестыванием, Амина удивлялась, сколько люди уже достигли в плетении сети собственных взаимодействий. Ток чужого естества пронзал и ее.

Иранна, до того ни на кого не поднимающая глаза, сверкнула на Арвиума взглядом сгущенной ненависти.

– Как бы не пришлось Галле в скорости принимать моего ублюдка, – закончил Арвиум безмятежно. – Несмотря на фазы луны.

Амина содрогнулась. Слово смутное, иноземное… Означающее какую-то грязь. В возникшей тишине слышно стало лишь сбившееся дыхание Иранны. Галла беспомощно разинул выточенный рот и уставился на мать.

Иранна, поведя обезумевшими глазами, сорвалась с места и бросилась из трапезной. В переполохе подбежавшие к проему в стене наблюдали, как она, раскидывая за спиной выбившиеся из прически волосы цвета пшена, неслась по длинной мощеной аллее, ведущей к вздыбленному молоку моря между стройными рядами пальм. Размашистым пятном принцесса упала в воду, а платье лепестками облепило ее белые ноги.

28