Затянутый узел

В гостинице вторые сутки подряд дежурил Джандиери: заболела сменщица. Он долго искал карточку Ворониной, и я с тревогой подумал, что ее могли уничтожить. На администраторском столе лежала связка ключей. Судя по количеству, ключи были от гостиничных дверей. Наконец Джандиери нашел карточку. Достаточно было беглого взгляда, чтобы узнать почерк Веры Васильевны.

— Я возьму карточку. А ключи вы не могли бы дать мне на некоторое время?

Джандиери протянул мне связку. Поднявшись в номер, я стал сличать почерки. Раздался телефонный звонок. Я схватил трубку.

— Куда ты пропал? — спросил подполковник Габелия. — Третий раз звоню. Свердловск ответил. Записывай.

Я исписал две страницы блокнота.

Как только я повесил трубку, телефон снова зазвонил.

— Поступила телефонограмма из архива. К сожалению, ваши подозрения подтвердились, — сказал военный комиссар.

— Бегу к вам.

Из военкомата я вернулся в гостиницу через полчаса.

Теперь мне необходимо было все тщательно обдумать. Я сбросил ботинки и прилег на кровать.

Спускаясь в ресторан, я все еще испытывал стыд за свою недогадливость. Почти два дня я ломал голову над вопросом, чьи голоса слышал Джандиери из кабинета Сирадзе. Я анализировал и выстраивал версии. А все было так просто. Уму непостижимо, как я сразу не понял, что Джандиери слышал голоса дикторов. В тот момент, когда он поднимался по лестнице, по радио началась передача программы «Добрый вечер». В кабинете приглушенно работал приемник, создавая иллюзию присутствия там людей. Транзисторный приемник «ВЭФ» стоял на письменном столе. Это я хорошо помнил…

Ресторан пустовал.

Галактион пил чай за своим столом. Он недобро покосился на меня. Я взял стул и подсел к столу. Он отодвинул стакан в подстаканнике.

— Что вы от меня хотите? Почему вы меня преследуете?

— Кого же надо преследовать, Галактион? — спросил я, поглаживая темное серебро подстаканника.

— В-вы должны знать кого. В-вам за это д-деньги платят.

— Вы становитесь неучтивым, Галактион. Но бог с вами! Кто выходил без четверти одиннадцать в ночь убийства Долидзе в ту дверь? — я указал пальцем на дверь рядом с туалетом и лестницей.

— Н-не знаю, — выдавил он из себя.

— И не знаете, кто входил в одиннадцать?

— Н-нет.

— Приходила ли сюда в тот вечер Вера Васильевна?

— Н-нет.

— Ну хорошо. Нет так нет. А теперь, Галактион, скажите, где вы находились с той минуты, как послали Джандиери в кабинет Сирадзе? Только не говорите опять, что вы спали!

Галактион молчал.

Я пододвинул к нему стакан в серебряном подстаканнике.

— Этот стакан стоял тут же четырнадцатого числа, не правда ли?

Он испуганно заморгал. Его ресницы отсчитывали секунды, как часы на электронном табло. Наконец Галактион перестал моргать. Он понял, что скрывалось за вопросом, и отрицательно покачал головой. Он не верил мне.

— Да, Галактион, да! Теперь вы будете говорить?

Он молчал.

— Да не молчите, черт бы вас побрал! — Я взял себя в руки. — Слушайте, Галактион, как все было. Когда Джандиери поднялся на площадку перед дверью кабинета, вы напряженно ждали. Вы хотели кое в чем убедиться. Но Джандиери оказался более робким, чем вы думали, и не стал стучаться в дверь, тем более входить в кабинет. Когда же он повернул назад, вы побежали в туалет. Верно?

Галактион кивнул.

— Вас тошнило.

Он снова кивнул.

Пора было переходить от утверждений к вопросам. Малейшая ошибка в предположениях могла мне дорого обойтись.

— Как долго вы были в туалете?

Галактион словно не слышал вопроса.

— М-меня х-хотели, — у него перехватило дыхание, — отравить?

Я не ожидал такого страха от Галактиона. Мысль о том, хотели его отравить или нет, напрочь завладела им. Теперь он как одержимый будет выяснять это, подумал я. Не говоря Галактиону о намерениях человека, бросившего в стакан с чаем транквилизатор, или прямо утверждая, что его хотели отравить, я сумел бы наконец добиться признания официанта. Но над профессиональными уловками верх взяла жалость к Галактиону, хотя как раз ее он меньше всего заслуживал.

— Нет, — сказал я. — Зачем убийце два трупа?

Собравшись с духом, он спросил:

— Вы знаете, кто убийца?

Я знал, кто убийца. Это был Константин Григорьевич Сирадзе, сохранивший слабость к латыни и познания в анатомии с тех далеких лет, когда он учился в Свердловском медицинском институте.

Мне удалось восстановить события той ночи по минутам. Но мои математические вычисления не могли служить доказательством его вины.

Капитан Абулава был прав, высказав мысль, что убийство имеет предысторию. Она началась с того дня, когда Долидзе уговорил только что демобилизованного лейтенанта Сирадзе впервые в жизни взять в руки карты и присвоил все, что тот привез с войны, — ордена, медали и справку о ранении.

Я знал, что Сирадзе пытался возвратить себе бывший материнский дом. Я нашел в Тбилиси документы, подтверждающие эти попытки. Я знал многое другое.