Затворники

– И все это сейчас в трасте, понимаешь? Рейчел не может получить ничего из этого, пока ей не исполнится тридцать. Это стало неожиданностью. Знаешь, они с ее родителями не были так уж близки. Она поссорилась с ними в тот вечер, и я думаю, что воспоминания об этом все еще мучают ее. До ее тридцатого дня рождения осталось всего несколько лет, но мы всё гадаем, что она будет делать с лагерем. Оставит ли она его себе или продаст? То же самое с квартирой ее родителей. Она не может продать ее, пока ей не исполнится тридцать лет, поэтому квартира эта просто пустует – она находится на несколько этажей выше квартиры Рейчел в городе. Бедняжка, на ее месте я бы переехала куда-нибудь, – доверительно произнесла Маргарет. – Это большие деньги, знаешь ли. Ее мать была, как мы привыкли говорить, богатой наследницей, а отец… ну, он тоже очень хорошо зарабатывал. Сейчас Рейчел живет на выплаты. Этим распоряжается семейный адвокат. Именно он платит нам и оплачивает все расходы на недвижимость. Все мы просто ждем, когда Рейчел решит, что она хочет делать – когда-нибудь в будущем.

Маргарет придвинула ко мне сэндвич. Он оказался толще, чем я ожидала, полон светлого хрустящего латука и прослоен жареной курицей и сортовыми помидорами.

– Спасибо, – сказала я.

Сидя на лужайке, Рейчел наблюдала за водой; в дальнем конце озера собирались облака.

– Выглядит неплохо, – сказала она.

Когда я поставила тарелку, Рейчел быстро взяла половину сэндвича и откусила – на ее щеке осталась полоска горчицы.

– Очередная летняя гроза, – отметила я, садясь напротив нее.

Мы молча жевали, пока не послышался раскат грома. Размытые, высокие облака сгустились в ночную тьму, которая надвигалась на нас.

– Я скучаю по жизни здесь, на севере штата, – произнесла Рейчел.

– Разве тебе здесь не тяжело? – Слова вырвались прежде, чем я успела спохватиться.

– Маргарет рассказала тебе, верно? – Рейчел вздохнула. – Я стараюсь не делиться подробностями. Не люблю. Каждый раз, когда это делаю, я как будто заново переживаю это. Иногда я все еще чувствую холод, тот пронизывающий до костей холод, который настиг меня в ту ночь…

Я протянула руку, чтобы положить ладонь ей на плечо, утешить ее. Я знала, что сказать нечего. Слова не могли заполнить эту пустоту. Но я знала, каково это – потерять родителя. И после вчерашнего я знала, каково это – чувствовать подобный холод.

– Это единственное, что я помню, понимаешь? Холод. Люди всегда спрашивают меня о подробностях, но наша память защищает нас от самых страшных травм. Ты и твой отец были близки? – спросила Рейчел.

Я тоже помнила лишь немногое из того дня, когда умер мой отец.

– Он был очень похож на меня, – произнесла я. – Или, может быть, это я была похожа на него… Иногда мне кажется, что маму это расстраивало. Она не всегда понимала нас.

– Мои родители тоже не всегда понимали меня, – подхватила Рейчел. – Но я все равно всегда надеялась, что у нас все наладится. Хотя, думаю, я была не такой дочерью, какой они хотели меня видеть. Не совсем такой. Они хотели, чтобы ребенок был более легким, более веселым. Менее серьезным.

– А мне кажется, что моя мама хотела менее амбициозного ребенка, – отозвалась я, потому что это была правда. Мне всегда казалось, что она воспринимает мои амбиции как обвинение в ее адрес. Возможно, так оно и было.

– Ожидания могут быть бременем, – сказала Рейчел. – Мои родители всегда думали, что я перерасту Таро, перерасту мир науки. Они даже пытались стимулировать меня – так они это называли – уволиться. Пойти работать в сфере финансирования, выйти замуж молодой, сделать то, что они не могли: иметь больше детей.

– Они хотели заплатить тебе?

– Скорее, они собирались уменьшить поддержку, если я продолжу. В финансовом плане, конечно. Жить после смерти родителей – это как начать все с чистого листа.

– Но слишком дорогой ценой.

Рейчел кивнула и перевела взгляд с лужайки на озеро. Я подумала, что каждый раз, когда созерцает этот пейзаж, она видит разбитую яхту, бурю, которая разрушила ее жизнь. Но я понимала, что время позволяет вернуться даже в те места, где мы пережили страшные события.

Едва мы покончили с перекусом, как к дому подкрался ливень; влажные порывы ветра хлестали по страницам наших книг. Буря налетела стремительно, ветви больших вязов скребли по черепичной крыше дома. И хотя мы с Рейчел укрылись внутри, обе мы знали, что буря пройдет быстро, достаточно быстро, чтобы не возникло никаких проблем, когда через час приземлится наш самолет, который унесет нас обратно в город, сквозь оранжевую дымку заката.

* * *

Оглядываясь назад, я думаю, что было бы мудрее завершить мое лето в Клойстерсе именно тогда. Навсегда уехать из Нью-Йорка, собрать чемодан и бросить то, что не влезет в него, в моей арендованной студии. Но теперь мне понятно: это не было моим выбором.

Когда самолет приземлился на Лонг-Айленде, Рейчел повернулась ко мне и предложила:

– Почему бы тебе не остаться у меня до конца лета?