Заветная вода

И пока Сеня с серьезным видом сдвигал на край столика скорлупу в газете, куски хлеба, ножик, пустые стаканы, усовещенный Миша конфузился.

— Не валяй дурака, — сказал он. — Я же тебя раздавлю двумя пальцами. Знаешь, какой у меня жим?..

— На грех и палка стреляет, — отозвался Сеня.

Первым побуждением Петра было вмешаться и защитить больного мальчика от разбушевавшегося громилы, но ему вспомнилось, как в больнице Сеня одними пальцами расторопно и ловко чинил железную кроватную сетку, и он понял, что мальчик предложил игру не просто так и что он действительно рассчитывает на выигрыш. Ему стало любопытно, и он сделал знак майору, который и сам что-то смекнул. Порозовевшая от волнения Валя облизывала губы и перебирала малиновые бусины на шее.

Майор быстро посмотрел на Петра, на Сеню, на Мишу, оценил оперативную обстановку и мгновенно сделал вывод. Он поднялся, вышел из купе и встал в коридоре у окна, показывая, что не принимает участия в скоморошестве, но готов в любую минуту ввязаться, если события повернут не туда.

Сеня засучил рукав, обнажив сухую, твердую, как доска, руку с тонкими, еле различимыми венами, и как-то очень ловко и уверенно поставил локоть. Валя закусила губу. Зрелище мальчика в детской шапочке, из-под которой тусклой слюдой светились мглистые глаза, было таким зловещим, что даже Мише стало не по себе. Но он еще ничего не подозревал. С кривой извиняющейся ухмылкой он водрузил лапищу на стол. Костистые Сенины пальцы утонули в его огромной кисти.

— Ну, держись! — проговорил он с веселым азартом и улыбнулся Вале. — За такую женщину… раздавлю!

Он вяло — вполсилы — напряг руку, но вдруг на его лице промелькнули удивление и детская обида. Мускулы взбухли и налились прихлынувшей кровью. Весь он как-то завибрировал, словно глохнущий двигатель — даже челюсть затряслась, задрожала, и через несколько секунд он возмущенно, с изумлением вскрикнул:

— Ты мне руку сломал!

Валя беззвучно охнула. Расслабленная Мишина клешня шмякнулась о столик, а поверженный силач отдернул руку и затряс ею в воздухе, шипя от боли.

— Что же ты сделал, гад? — взвыл он даже без злобы — обескураженно. Он дул, как сумасшедший, на указательный палец, который сразу посинел и страшно распух.

Майор заглянул в купе, но не нашел там ничего, что требовало моментального вмешательства.

— Что? — спросил он ехидно. — Нашла коса на камень?..

Вздохнул, побарабанил пальцами по портсигару и ушел в тамбур. Сеня невозмутимо застегивал рукав.

— Другой бы сказал спасибо, — четко выговорил он одними губами. — Я подарил тебе два месяца. А если криво срастется — долгую счастливую жизнь…

Он торжествующе посмотрел на Валю, но девушка уже занялась пострадавшим, который стонал и убивался над распухшей конечностью. Из чемоданчика появились бинты и салфетки, и Валя, приняв от Петра огрызок карандаша, умело изготовила из подручного средства шину для сломанного пальца. Поскольку побежденный, страдающий Миша уже не угрожал ей ничем, она обращалась с ним как с больным — по-хозяйски и запросто, а тот, видя, как девушка переменилась к нему, прикинулся, что страдает от нестерпимой боли, — скулил, ныл и таращил жалобные голубые глаза, которые могли растрогать даже гранит.

Майор принес из тамбура благовонную табачную горечь. Присел на край полки, повел скулами и покачал головой.

— Ну и силища, — процедил он. — Ты прямо богатырь.

— Мы орехи сдаем, — выговорил Сеня, недовольный, что приходится волей-неволей объяснять свою оригинальность. Он даже спрятал пальцы в рукава. — По кедрам лазить надо… руки нужны, иначе никак.

— Тебе бы орудия таскать. На передовой. А ты куда наладился, сиротинушка, — к доктору?..

— У него травма черепа, — заступился Петр. — Сложный случай. Мы едем к профессору Чижову.

Этим серьезным именем он хотел немного осадить майора.

— К кому-кому? — воскликнула Валя. — К профессору Чижову?

Она запрокинула голову, тряхнула волосами и расхохоталась во все горло. Упоминание этой фамилии так изумило девушку, что она на минуту забросила Мишу на произвол судьбы.

— Да… вот же повезло, — процедила она, вытирая слезы в уголках глаз.

По ее лицу промелькнуло недоброе воспоминание, и никому не пришло в голову спрашивать, отчего ей знакома фамилия и что связывает ее с профессором Чижовым, упомянутым всуе.

— Да, — сказала она, успокоившись. — Это по его части…