Заводное сердце. Девочка из ниоткуда

Девушка только сейчас заметила, что вместо куцего пиджачка на ее друге надет бушлат из грубой коричневой кожи. Он был на пару размеров больше чем нужно и к тому же изрядно потрепан. Из кармана торчала шапка-ушанка с оторванными завязками.

- А, это, - смутился Захар. - Чего только народ не выбрасывает! Совсем с ума посходили - отличная же вещь! Мехом подбита - уйму денег, наверное, стоит... Постой! - Мальчишка принюхался. - Мне чудится или здесь пахнет съестным?

- И как же я забыла?! - Варя всплеснула руками и вытащила сдобу.

Комнатка наполнилась сладкими запахами, и Захар почувствовал, как во рту скапливается слюна.

- Держи! - Варя надломила булку и большую часть протянула другу.

- Нет уж, так не годится! - возмутился мальчишка. Он отделил от своей половины кусочек и вернул его Варе. - Вот теперь поровну.

Друзья уселись на старый матрас и в полной тишине принялись за еду. Рядом, весело подмигивая, горели четыре свечи, пальцы стали липкими от сахарной посыпки, и Варе показалось, что это самый чудесный ужин в ее жизни.

Когда с булкой было покончено - друзья ели ее так долго, словно им педали трапезу из трех блюд, - Захар облизнул пальцы и проговорил:

- Совсем другое дело. Маловато, конечно. Но мне, бывало, и этого не перепадает.

Варя кивнула и посмотрела на огонь:

- Мы как будто путешественники. Остановились на привал и сидим у костра.

- Оно почти так и есть. Только путешествуем не по своей воле. Послушай...

- М?

- Я все хотел спросить, - Захар замялся. - То, что этот сморчок говорил тогда в кабинете... Выходит, это все правда? И механическое сердце, и все остальное?

- Ты ведь и сам видел, - смутилась девушка.

- Кхм, да... - Захар скосил глаза на Варину грудь и тут же густо покраснел.

Ненадолго воцарилась тишина.

- Но как же оно... Как оно устроено? Разве такое вообще бывает? Кто его сделал? Ох! - выдохнул мальчишка, увидев растерянность на лице подруги. - Чересчур много вопросов, да?

- Нет. То есть... Я не знаю, - прошелестела Варя. - Я никогда об этом не говорила. Механическое сердце заводится ключом - это ты уже знаешь. И работает точно так же, как и обычное, - сжимается и разжимается, чтобы кровь текла по сосудам. Сердце сделал для меня папа, - девушка ненадолго задумалась, - потому что мое собственное было нездорово. Наверное.

Варя нахмурилась и замолчала. Захар смотрел на подругу с благоговейным ужасом.

- Если честно, Полозов оказался прав. Папа не был честен со мной. Неужели он не понимал, как это страшно? Не знать о себе ничего? Не понимать, кто ты, откуда взялась? - Варин голос взлетел вверх и зазвенел обиженными нотками. Она подняла глаза на друга и пару мгновений смотрела на него так, словно это он не сказал ей правду, словно это от него она так хотела получить все ответы.

- Совсем ничего? - Захар округлил глаза.

- Первое, что помню, - это вода. Много-много темной прохладной воды. Она была повсюду. Я дремала, потом открывала глаза и снова видела вокруг только воду, - Варя поежилась. - Еще помню, что пыталась вздохнуть, но не могла. Помню, что было очень больно. И страшно. Я пыталась вырваться, но натыкалась на что-то твердое, гладкое. Стекло?

- Странно, - пробормотал Захар.

- Иногда думаю, что это мог быть просто сон. Он часто мне снится, - пожала плечами Варя. - А дальше я увидела яркий свет и папино лицо. Дышать все еще было очень тяжело, и я почти сразу заснула. Может быть, тогда у меня и появилось, - она приложила руку к груди, - мое сердце. Когда я проснулась, уже в своей кровати, за окном шел снег. Это было пятнадцатого января.

- Пятнадцатого января, - Захар сдвинул брови к переносице. - А какого года?

- Этого, - прошептала Варя.

- Как же?! - Захар выпучил глаза. - Сейчас ведь ноябрь, выходит, даже года не прошло?

- Да. Всего год назад никакой Вари Чудариной вообще не существовало, а теперь есть я. Так ведь не бывает! Мне становится жутко, когда я обо всем этом думаю.

- А раньше? Неужели ничего не помнишь?

Варя покачала головой:

- Почти ничего. Иногда мне снятся сны - размытые, как будто я рассматриваю их сквозь мутное стекло. Целое поле одуванчиков, стрекочут велосипедные колеса, солнце светит в лицо, а где-то впереди смеется папа. Еще я вижу светловолосую женщину, очень красивую. Она улыбается и что-то говорит, но слов не разобрать. Только мне кажется, что эти сны - не мои. Они принадлежат какой-то другой девочке.

- Другой?

- Когда папа пришел в мою спальню, он назвал меня Полиной. Обнимал, плакал и просил прощения. Мне было тогда очень страшно. Я не могла ничего вспомнить и сказать почти ничего не могла - слова путались в голове. Через несколько недель, когда мне стало получше и мы немного привыкли друг к другу, папа сказал, что я - не она. Не Полина, не его дочь. И, раз так, мне нужно дать новое имя. Так я стала Варей.

Девушка не сводила застывшего взгляда с пламени свечи. Каждое слово - тяжелое, почти неподъемное, - давалось ей с трудом. Секреты не любят, чтобы их раскрывали.