Завтра, завтра, завтра

– Маркс сказал, – медленно начал он, – что наши материалы его заинтриговали. А затем… Затем, как сейчас помню, он произнес: «А теперь обрисуйте мне ваше видение этой игры».

Следующие несколько часов Сэм общался с пришедшими на праздник людьми, словно общение являлось его основной рабочей обязанностью (чем, собственно, оно и являлось). К полуночи он валился с ног от усталости и мечтал спрятаться ото всех и отдохнуть. Однако нечего было и думать, чтобы укрыться в своем кабинете или кабинете Маркса: для этого пришлось бы снова пройти сквозь плотный строй журналистов, игроманов, коллег и знакомых из других игровых компаний, поэтому Сэм выбрал находившийся в отдалении от суеты и веселья кабинет Сэди. Но его опередили. И в кабинете Сэди за ее столом сидел Ант.

– Что тут забыл король бала?

– Король устал, – мрачно ответил Ант. – А Саймон, когда нанюхается кокаина, просто несносен.

И Ант смущенно объяснил, что частенько скрывается в кабинете Сэди, когда Саймон, его сосед по просторному кабинету на втором этаже, выводит его из себя. Сэм понимающе кивнул: впрочем, сам он не наведывался в кабинет Сэди со дня перестрелки.

Ант рассеянно пролистал лежавшую на столе папку с эскизами.

– Вы над этим сейчас с Сэди работаете? – спросил он, указывая на папку.

– Нет, – отозвался Сэм. – Впервые вижу эти работы.

– По-моему, довольно оригинально.

Сэм подтащил стул и вместе с Антом принялся рассматривать выполненные карандашом и акварелью рисунки – эскизы и раскадровки постапокалиптического плато американского юго-запада.

Внимание Сэма привлекла первая страница: полевые цветы пробивались сквозь высеченные на раскрошившихся камнях буквы, которые складывались в слова «Дни бесконечности».

Название показалось ему знакомым, но он не мог припомнить, где его слышал.

Ант принялся вслух зачитывать сценарий.

«Дни с 1-го по 109-й. Засуха. Уже год не было дождя. Озера пересохли. Море обмелело. Пресной воды не хватает. В Соединенных Штатах свирепствует чума, уничтожая флору и фауну и унося жизни: четверо из пяти человек погибают. Болезнь и обезвоживание приводят к изменению химических механизмов деятельности мозга, и большинство выживших обращаются в пустынных вампиров. Одни вампиры, Сухостои, безжалостны. Другие, Миляги, безобидны, но у них короткая память. В любой момент Миляга может превратиться в Сухостоя, и наоборот».

– Ну еще бы! – хохотнул Сэм.

Ант перевернул страницу и уставился на тщательно проработанный акварельный рисунок женщины-вампира за трапезой: женщина набрасывается на мужчину и засовывает ему в ноздрю длинный, напоминающий хобот, язык. Ант прочел описание: «Тело человека почти на 60 % состоит из воды. Сердце и мозг – на 73 %, легкие – на 83 %, кожа – на 74 %, кости – на 31 %. Пустынные вампиры питаются не человеческой кровью, а человеческой водой».

– Интересный подход, – пробормотал Ант, переворачивая страницу и показывая Сэму следующий рисунок.

Мать и дочь бредут по сюрреалистически прекрасной пустыне, достойной кисти Дали, оставляя на золотисто-коричневом песке цепочку следов. Мать держит ружье. Дочь сжимает в руке нож.

Рисунок сопровождался надписью: «И хотя шестилетняя малышка не всегда подбирает верные слова, чтобы объяснить происходящее, именно она хранит воспоминания о прошлом, поэтому ее называют Хранителем. Игрок может переключаться, играя то за Маму, то за Хранителя, однако, если он хочет добраться до Побережья, где, как верит Хранитель, их ждут братья и отцы, он должен управлять ими обеими».

– Художник – мастер, – постановил Сэм, – а вот идея яйца выеденного не стоит.

– А мне кажется, в этом что-то есть, – возразил Ант. – Я гляжу на эти эскизы и… Не знаю, как лучше выразиться, но… Они будоражат во мне чувства, понимаешь?

Ант снова перевернул страницу. На рисунке Хранитель и Мама отражали нападение вампира. «День 289-й, – прочел Ант. – Груз памяти. Мы спим, и нам снится наш прежний мир. Дождь, наполненные водой ванны, мыльные ручейки, чистая кожа, бассейны, пробежки под поливальными установками в летние дни, стиральные машины и плещущее в отдалении море… А может, это просто мираж?»