Здравствуй, Шура!

«Получил твое 15-е письмо и до него все, кроме 5-го и 6-го. Прости, что давно не писал. То некогда было, то света не было. Вчера был в Сновске, навестил своих. Был у Лукашевичей и у Вальки. Все живы, здоровы. Правда, мать моя неважно себя чувствует, еще больше сгорбилась и все стонет и плачет по Шурику. Когда я приехал домой в Гомель, то на своей квартире застал новых жильцов: три женщины с ребенком. Пока я ездил, ко мне вселили этих людей. Приехали они из Уфы, и по их рассказам я еще больше убедился, как теперь трудно ехать пассажирским поездом. Говорят, что очень трудно сесть в поезд и нужны большие деньги, чтобы ехать, а не сидеть где-нибудь на вокзале. Но, как ни трудно, я все же думаю начать хлопотать насчет визы для вас. А ты, Шура, когда будешь в Ижевске, то узнай там в эвакопункте, не собираются ли там отправлять организованным порядком семей эвакуированных. Здесь хотя вам и будет хуже, чем там, но надо же нам когда-либо опять жить вместе. Насчет того, чтобы приехать за вами – пока не знаю. Много работы, и сейчас разговора нет насчет того, чтобы меня отпустить. Живу пока ничего. От своих привез круп, масла постного пол-литра, и моя малая варит супы. Василь нас навещает изредка, но не так часто, как раньше (это условное о налетах немцев). Вчера получил письмо от Ивана Гаврилова. Привет вам от него. Он теперь в Киеве, а его жена в Челябинске. Дом их в Гомеле сгорел дотла. Вот потеплеет, и вы, набравшись храбрости, доберетесь до меня. Но, конечно, узнай в Ижевске, не посылают ли оттуда эвакуированных организованный путем. И вообще, разнюхай, нет ли там семей железнодорожников с этих дорог, чтобы можно было собраться несколькими семьями и просить вагон. От Веры я получил письмо, отвечу ей завтра. От Верочки тоже – и ей отвечу. Да, забыл сказать, что мне Валька Заико дала пшена стаканов десять. До Сновска теперь ходят рабочие поезда через день, но мне ездить не приходится. Сообщи мне адрес Веры Ротозей, попробую ей написать. И обязательно вышли книги, те, что я просил. Вообще, все книги можешь прислать почтой, чтобы меньше было багажа. Первое время часть вещей придется оставить у Веры, а потом, когда все наладится, то как-нибудь заберем. Но сейчас ехать пассажирским нужно с наименьшим количеством вещей. У нас то дождь, то мокрый снег. Я обут хорошо и мне не страшно. Да и одет неплохо, а вот когда потеплеет, то летнего у меня ничего нет. Картошки посажу, сколько смогу. Ноги побаливают, особенно в мокрые дни. Как я писал, у меня уже есть две железные кровати, так что спать можно будет всем не на полу. Вот стола нет – одна большая тумбочка заменяет его. Да ведра нет, тоже плохо. Пиши, Шура, свои соображения насчет переезда. Следи за сводками Информбюро. Пиши чаще, я тоже постараюсь. Думаю, что в этом году мы уже будем жить вместе. Когда будешь в Ижевске, то зайди на ул. Горького № 125, где мы с тобой были, и у Ярхо спроси, не знает ли он гомельчан, живущих в Ижевске. Она еврейка, и в этом отношении может тебе помочь. Пока. Целую всех вас. Иду в столовку и сдам это письмо на почту. Еще раз прошу – пиши чаще».

17.03.1944

Жена Шура пишет мне свое 22-е письмо из Среднего Постола:

«Здравствуй, дорогой Саша.

Сегодня получила твое 34-е письмо, спасибо, что не забываешь. Напрасно обижаешься, что не пишу, но я отвечаю на все твои письма…».

Далее пишет о деньгах, о здоровье, о том, как проводят время дети, что Эдик в Ижевске, и что она все время сидит дома, а Вера на работе…

18.03.1944

Я отвечаю Шуре:

«Здравствуйте, Шура и детки!

Получил сегодня твое 19-е письмо. Спасибо. Как я уже писал, позавчера ко мне в квартиру вселили еще семью из трех баб и ребенка. Ты говоришь, почему я не выпер своей телефонистки? Положение такое, что трудно удержать за собой комнаты, когда нет семьи. Они же видят, что в двух комнатах живут фактически двое, а это в условиях Гомеля роскошь. Тут все время уплотняют. Ну и насчет телефонистки твои опасения, Шура, напрасны. Во-первых, не такой я человек, чтобы тебе изменять, а во-вторых, я тебе уже писал, какая она из себя, и конечно трудно ей с тобой соперничать. Ну, а что она варит мне, так это неплохо. По крайней мере я не голодаю, а если бы самому пришлось варить, то это бы не всегда удавалось. Я ежедневно прихожу с работы в восемь или девять вечера, и еда у меня уже готова. А если бы самому варить, то я бы не всегда смог. Целую вас всех. Пиши чаще».

21.03.1944

Жена Шура пишет мне 23-е письмо:

«Здравствуй, дорогой мой Саша.