Здравствуй, Шура!

«Здравствуй, дорогой Саша. Вчера получила твое 39-е письмо, из чего видно, что нечасто ты нам пишешь. Пиши чаще и больше про свою жизнь. Насчет переезда я еще ничего не решила, еще холодно. Вот потеплеет, тогда можно будет решиться на переезд. А ты проси отпуск и приезжай за нами, и поедем как пассажиры, будем стоять в очередях и караулить вещи, а то на детей надежда плохая. Спишемся, я соберу вещи и поедем, я сама боюсь в такой далекий путь. Еще раз прошу, Саша, приезжай за нами. Из твоих писем видно, что ты скучаешь по нас и хочешь скорее увидеть у себя. Так вот, когда потеплеет, приезжай скорее за нами. Посади побольше картошки, а то приедь сейчас к тебе, а у тебя есть нечего. Дети тут привыкли много кушать и заметно поправились, да и сама я себя чувствую лучше и поправлюсь, проживши здесь весну. Вере помогу посадить огород, ей хочется посадить побольше. Ей дадут еще земли и на нас столько, сколько она сейчас имеет. И нехорошо будет, если мы уедем сейчас. Зиму нас кормила, а как работать, то мы сели и поехали. Вот я поеду в Ижевск 8-го числа и все разузнаю, как там отправляют эвакуированных, и тебе напишу подробно про все, какое там положение. Пишу у Веры в конторе. Принесли Лёню ставить прививку от оспы, он спит, и я решила тебе писать. Саша, пиши, далеко ли от вас фронт. Кого ты в Сновске видел из знакомых? Ну, пока. Целуем все тебя крепко».

08.04.1944

Жена Шура пишет свое 28-е письмо:

«Здравствуй, дорогой Саша!

Шлю свой горячий привет. Очень рада, что ты живешь хорошо, одет, обут и сыт, а это главное в жизни. Я работаю дома, работаю за няньку и домашнюю работницу. Куда уж мне ходить в колхоз на работу, если и дома ее полно: сварить, убрать, подшить и прочее. В общем, целый день занята и все никак всей работы не переделаю. Но вот беда – руки болят, пальцы, кожа трескается и чешется. Кажется, до крови бы расчесала, особенно когда руки мокрые. Была у врача в деревне, сказала – экзема. Лекарства нет. Дала направление в Ижевск к врачу по кожным заболеваниям, посоветовала меньше мочить руки, но без воды в хозяйстве не обойдешься. Завтра думаю поехать в Ижевск, зайду к врачу, да узнаю насчет отправки эвакуированных. Нужно кое-что купить на рынке, пошлю это письмо из Ижевска. А потом еще в Ижевске напишу обо всем, что узнала. Пишу, а хочется спать. Всегда поздно ложимся, встаем рано, так что не высыпаюсь. Но это все чепуха. Вера ушла в контору на собрание, а я решила написать тебе. Три дня тебе писала: 5-го, 6-го и 7-го апреля. Сегодня получила твою 40-ю открытку и теперь отвечаю на нее. Насчет вселения к тебе в квартиру семьи – я этого и ожидала, потому что нас нет, а квартира «гуляет». Пускай себе живут, но что за люди? Работают ли они? Вот только плохо, что, когда мы приедем, у нас не будет квартиры, и их трудно будет выселить. Вот, чего я боюсь. А жить вместе нехорошо. Пиши все о них подробно, что они из себя представляют. И живет ли еще твоя малая, варит ли тебе супы? Ты почему-то пишешь все открытки, а в них нечего читать, а хочется почитать большое письмо. Ты пишешь, что не просил еще визы, я тоже еще не узнавала, как увозят эвакуированных на свои места. Вещей у меня много и все нужно. У меня и ведро есть хорошее, а ты пишешь, что не имеешь. Вещи у меня и в деревне, и в Ижевске, в общем, все разбросано. Хорошо, что не высылаешь мне деньги, я живу на всем готовом и так. Вот, покачала Леню, и сон прошел. Вера, твоя дочка, тоже писала тебе, но захотела спать. И оба – Вера и Борик, уже спят. Одна я сижу, пишу. Саша, ты обещал писать часто, а из твоих последних номеров видно, что пишешь редко, с промежутком в пять дней № 39 и № 40, а я не прочь получать ежедневно. Очень скучаю по тебе, кажется, годы прошли, как виделись последний раз. Как хорошо мы жили до войны и как хочется этого теперь. Хорошо бы съездить к моим родным и распить пол-литра. Ведь я теперь сирота».

И снова Шура пишет о рано ушедшей матери, которой жить бы да жить, а она ушла, не сказав ни слова.

«…Никак не могу примириться, зачем так рано умерла моя мама. Отец тоже у меня умер без времени в тяжелые 20-е годы. И мама умерла в нелегкое время в возрасте 56-ти лет, а отцу было 54 года. Теперь ты у меня один остался, и то приходится жить в разлуке. А годы уходят, еще хочется пожить и увидеть хорошую жизнь. Борик по тебе скучает. Иногда шлепну его за дело, так он говорит: «Приедем в Гомель, расскажу папе, как ты меня обижаешь. Я папу люблю, и он меня тоже, вот он тебя набьет за это». Очень был доволен присланной ему твоей открыткой. Спрашивает, почему еще не шлешь и не пишешь отдельно. Ну, до свидания, мой дорогой. Целуем тебя все крепко: Боря, Вера, Лёня и большая Вера, жена твоя Шура. Пиши чаще нам письма».

10.04.1944

Жена Шура пишет мне из Ижевска:

«Здравствуй, мой дорогой Саша!