Здравствуй, земля целинная. Книга третья

– Что с тобой? – спрашивала я её, но она молчала, но потом призналась: "Понимаешь, я получила письмо от дочери, она ходит в девятый класс. Так вот она хочет стать комсомолкой, но спрашивает меня, правда, ли я враг народа или нет. Если ты честный советский человек, то тебя неправильно обвинили во вредительстве, и я не поступлю тогда в комсомол, иначе, я стану членов Союза Молодежи, чтобы быть на передовой борьбы с империализмом и их пособниками, и искупить, тем самым, твою вину. Что я должна ей ответить?" Женщина смотрела прямо на меня тоскливым взглядом загнанной жертвы. Вопрос был, конечно, не простой. Если дочь не вступит в комсомол, то ей будет закрыт путь к получению знаний, любимой работе, счастливому замужеству, но признаться в том, чего не делала эта женщина, и, тем самым, вызвать праведный гнев у дочери на мать, которая не желала строить новое счастливое богатое общество.

– Мне пришлось уговорить женщину написать дочери письмо с признанием своей подрывной деятельности против социалистического государства. На одной из очередных остановок она написала письмо, и мы упросили одного из конвоиров бросить письмо в почтовый ящик. Среди наших конвоиров попадались неплохие люди, они совсем не видели в нас врагов революции.

Наш состав нес нас все дальше и дальше от Москвы, каждая из нас с грустью думали о своем родном доме, вернутся куда у них не было никакой надежды. По дороге к нам подсаживали новых заключенных и уже набилось человек шестьдесят. Приходилось нам теснится, зато вагон больше согревался человеческим теплом, что было большим плюсом, ибо мы уже ехали по заснеженным просторам Сибири. Когда-то сюда высылали только страшных уголовников, неисправимых злодеев, а теперь ехали хрупкие, нежные женщины, когда-то жены декабристов поехали за своими мужьями, и о них тогда слагали поэмы, а кто о нас напишет что-либо подобное.

Однажды от большой тряски, ибо путь была здесь очень плохая, слетел замок с двери, дверь вагона распахнулась во всю ширь. Холодный воздух ворвался в нашу теплушку, но мы не замечали этого, ибо мы, как зачарованные смотрели на бескрайнюю белую степь. Там свобода, стоит только сделать шаг и можно покончить со своим заключением, но никто из нас не решился сделать этот шаг, ибо куда ты могла пойти, если у тебя не было паспорта, средств к существованию. Поэтому все стали кричать: "Конвой, закройте дверь." Мы боялись, что они подумают, что мы сами открыли двери, чтобы бежать, а за это светил еще один срок. Перегон был длинный, и наш вагон порядочно остыл от сибирского ветра и мороза.

Больше месяца мы добирались до Магаданского лагеря. Нас приняли там хорошо, ибо мы выглядели очень истощенными и ободранными. Первые три дня не работали. В лагере было преимущество перед тюрьмой, ибо мы свободно ходили по огражденной территории, дышали свежим воздухом, видели солнце и звезды на небе. Вам, кажется, это мелочь, но без этого нельзя чувствовать себя настоящим человеком.

Потом нам предложили выйти на работу. Наша бригада состояла из восемнадцати человек, в ней было: два профессора, одна писательница, две пианистки, одна балерина, шесть партработников – все горожане с атрофированными мускулами, но с большим желанием физическим трудом доказать, что они честные советские люди.

Сначала нам дали участок, где планировали строить новый барак, чтобы мы вырыли траншею под фундамент, но замерзлая земля никак не поддавалась нам, пришлось раскладывать костры, прогревать землю, а потом копать яму. Со временем начальство поняло, что это дело безнадежное и нас послали валить лес. Мы работали вдвоем с Оксаной Пушкаревой, нам надо было сделать норму 8 кубометров леса на двоих. Если мы её выполняли, то получали по 600 грамм хлеба, если не выполняли, то получали только 400 грамм хлеба, поэтому мы с последних сил старались выполнить эту норму. Кроме того, выполнившим норму на лесоповале раз в месяц давали дополнительно один килограмм хлеба.

Об этом хлебе мы мечтали весь месяц. Сколько радости было, когда по итогам месяца ты попадал в список избранных! Какой вкусный был этот хлеб!

Всю зиму я была на лесоповале, а весной меня перевели работать в тепличное хозяйство. Да, это, кажется, чудом, но у нас в поясе вечной мерзлоты были построены теплицы для выращивания овощей, ибо цингой болели поголовно все заключенные. Вот в этом забытом богом уголке оказалась научный работник сельскохозяйственной академии Полякова Елена Васильевна, которая занялась организацией тепличного хозяйства, начальство поддержало эту идею, ибо и они страдали от отсутствия свежих овощей. Специальная бригада построила теплицу с паровым отоплением, а Елена Васильевна выписала из академии семена различных овощных культур, которые адаптированы до низких температур.