Зеленая мумия

Разве могла Хелен отказаться от подобного предложения? Она поселилась в особняке, а супруги сделали все возможное, чтобы девушка чувствовала себя удобно и комфортно. Я был молод, Хелен Аллистон – очаровательна, и, к большой радости наших покровителей, мы полюбили друг друга. В итоге я сделал Хелен предложение, она его приняла, а жить мы собирались на мои труды и ее часть прибыли от продаж «С. С. С.».

– Позвольте дать вам совет, мистер Бошан, – обратилась ко мне миссис Брэг вскоре после нашей с Хелен помолвки. – Вам лучше бы взять имя и герб сэра Аллистона, ведь ваша невеста – законная наследница. А когда мы с мужем умрем, ваша молодая семья укоренится здесь, в поместье, которое испокон веков принадлежало роду Аллистонов.

– Разве гербы и титулы столь важны? – пожал я плечами.

– Еще бы! – с ликованием воскликнула миссис Брэг. – Только подумайте о своих славных предках! Там же сплошь знатные господа – почти все Аллистоны были рыцарями либо баронетами. Это замечательно, не так ли?

Я кивнул и с согласия Хелен, которая полностью разделяла мнение своей наперсницы, пообещал, что мы возьмем имя Аллистонов, когда я поведу последнюю наследницу этого знатного рода к алтарю. В общем, мы, все четверо, были довольны и счастливы, пока не вмешалась леди Мариам.

Кто она такая? Призрак. Точнее, двести лет назад это была красавица-грузинка, жена сэра Уолтера Аллистона, которая обожала шуршащие парчовые платья и интриги и, по слухам, была замешана в заговоре якобитов. Из-за авантюр этой женщины ее муж чуть не лишился головы и имущества, хотя поддерживал законного короля Георга, а не якобита Джеймса Эдварда Стюарта, объявленного государственным изменником. Леди Мариам, боясь опалы, притихла, но ненадолго. С ее подачи в Аллистон-холле постоянно сновали подозрительные личности: священники-иезуиты, французские эмиссары и шотландские сквайры, проклинавшие Ганноверскую династию.

Сэр Уолтер Аллистон, верноподданный Его Величества и строгий супруг, видя безрассудства жены, раз и навсегда запретил ей участвовать в любых политических играх, представлявших угрозу его чести. Леди Мариам, женщина гордая и ранимая, дала мужу-тирану решительный отпор и прекратила с ним даже разговаривать, что привело сэра Уолтера в ярость: он распорядился не выпускать непокорную жену из поместья без сопровождения супруга и начал следить за каждым ее шагом. Как-то вечером он заметил, что из личных покоев леди Мариам, крадучись, выходит незнакомый джентльмен с тростью и в маске, и, ни секунды не колеблясь, проткнул его шпагой. Однако, сорвав маску, Аллистон остолбенел: его жертвой стала собственная жена, которая, собираясь незаметно выскользнуть из дома, придумала весь этот маскарад и переоделась в мужское платье. Умирая, она прокляла мужа и заявила, что вечно будет преследовать его и его потомков…

– И она сдержала свое слово, – грустно вздохнула миссис Брэг, заканчивая рассказ. – За день до кончины сэра Уолтера слуги заметили, как она расхаживает по картинной галерее. Она всегда приходит перед смертью кого-нибудь из Аллистонов. Незадолго до того, как отошел в мир иной сэр Ральф, призрак тоже мелькал в доме, а еще раньше, когда леди Аллистон умерла при родах, подарив жизнь нашей дорогой Хелен, я лично видела леди Мариам.

– Чепуха, миссис Брэг, призраков не бывает, – возразил я. – Вам почудилось.

– Ошибаетесь, мистер Бошан, они существуют. Повторяю: в ясном уме и трезвой памяти я видела покойницу. Она скользила по галерее в парчовом платье и туфлях на высоком каблуке – точь-в-точь в таком наряде, какой носила при жизни.

– Это случилось, когда вы купили Аллистон-холл?

– Нет, что вы! Еще при сэре Ральфе. Если, не дай Господь, леди Мариам придет снова, значит, Хелен скоро умрет, ведь она – последняя представительница рода.

Суеверная женщина осенила себя крестным знамением – она действительно боялась привидений, я же не придал этому значения и на целый месяц уехал по делам в Швейцарию. Когда я вернулся, выяснилось, что хозяйка дома сама не своя, поскольку за две недели до моего возвращения леди Мариам в парче и туфлях на высоком каблуке якобы дважды прогуливалась по картинной галерее, и каждый раз – в полночь.

Миссис Брэг твердила, что визиты покойницы в Аллистон-холл предвещают скорую смерть Хелен, постоянно плакала и заразила своими страхами всех домашних. Слуги боялись после наступления темноты входить в Длинную галерею, как они ее называли, и даже мистер Брэг, человек спокойный, стал каким-то тревожным и замкнутым: видимо, он постоянно думал о том, как справиться с этой напастью.

Справедливости ради отмечу, что Хелен, моя невеста, выглядела не такой цветущей, как до моего отъезда. Она похудела, побледнела и притихла, в ее глазах появился нездоровый блеск. Миссис Брэг, видя эти перемены, вознамерилась позвать священника, чтобы силой молитвы изгнать призрака, а я решил откровенно поговорить с Хелен, уединившись с ней в гостиной.

– Дорогая, вы заболели? – спросил я, целуя ее руку. – Надеюсь, вы не верите в мистику?

Она вздрогнула и зябко поежилась: