Зелимхан

бледный, с плотно сжатыми губами, молодой чеченец в упор

.смотрел в глаза чиновнику. Тот растерянно огляделся

и увидел Солтамурада, с ружьем в руках стоявшего на

опушке леса.

— И оставь в покое этого бедного человека.

Слышишь? — угрожающе добавил Зелимхан. — Да не

вздумай мстить ему, а то рука моя настигнет тебя.

— Ты кто же будешь? Как твое имя? —

дрожащими губами пролепетал лесничий.

— Мое имя — Зелимхан. И запомни его! А теперь

убирайся отсюда!

Вконец перепуганный чиновник покорно затрусил

прочь, но, едва достигнув поворота дороги, он пустил

коня вскачь.

— Я запомнил твое имя, Зелимхан! — уже

издалека прозвучал его голос, после чего был слышен только

быстро удаляющийся цокот копыт.

Махкетшгский старшина Говда в отлитие от своего

сына был человеком непомерной гордости и совсем уж

не робкого десятка. Поэтому, услышав рассказ Успы

о его разговоре с Черновым, он пришел в ярость и

набросился на свое незадачливое чадо с грубой бранью.

Старик не имел ничего против того, чтобы Успа

женился еще и на дочке купца, но и слышать не хотел о том,

чтобы отпустить из дома Зезаг. Сейчас, когда

Зелимхан оказался на воле, люди справедливо усмотрели бы

з этом трусость; что же касается того, что Успа за эти

два года так и не сумел сломить упорство непокорной

жены, — это был величайший -позор, который, как

только об этом станет известно, сделает их семью

всеобщим посмешищем.

Старик топал на Успу ногами, даже ударил его

и строго-настрого приказал, чтобы сын немедля,

сегодня же, изменил свое отношение к Зеза-г. Мысль

о винтовке, предложенной Черновым, Говде

понравилась, но он заявил, что сам .пойдет за ней, и не

откладывая.

Широкоплечий, высокий махкетинекнй старшина

был человеком крутого нрава, ему не было дела до

чьих бы то ни было слез. Поэтому, собравшись ехать

з Ведено, он вызвал жену и сказал ей:

— Если сын наш нынче вечером не сломает дурной

нрав этой паршивой женщины и не станет мужчиной,

то я ему не отец, а он мне не сын. Имей это

в виду.

* * *

Зезаг, сгорбившись, сидела у окна своей комнаты,

Когда на дворе стало темнеть, она встала, перешла

з другую комнату и забилась в самый темный угол. Ее

мраморно-белое лицо едва светилось во мраке, и на

нем мерцали огромные .ввалившиеся глаза. В этот

вечер почему-то ей было особенно тревожно. Время от

времени ее начинала бить дрожь и из глаз текли

слезы, хотя она не замечала этого.

Вдруг распахнулась дверь и в комнату вошел Успа.

Со света в первый момент он ничего не мог разглядеть

и беспомощно озирался. Потом глаза его различили

жену, и он решительно шагнул к ней.

— Зезаг, — сказал он глухим угрожающим

голосом.

Она сразу вся сжалась, как всегда, готовая к

сопротивлению.

— Ну скажи, Зезаг, долго еще собираешься ты

ломаться? Не стыдно ли тебе?

— На моей душе нет греха, я никого не

стыжусь, — сказала Зезаг, не глядя на него.

— Стыд!.. Кому из людей интересно, стыдишься ты

или нет!

Успа сел -на кровать рядом с ней и положил руку ей

на плечо. Она содрогнулась от отвращения.

— Скажи, почему ты не любишь меня? — спросил

он шепотом.

— Не знаю, — еле слышно ответила она.

— Лжешь, грязная сука! — срывающимся голосом

закричал он. — Думаешь, тебе удастся встретиться со

своим Солтамурадом? Трижды в могилу сойдешь

раньше, чем увидишь его, дурная ишачка! — и Успа

замахнулся на жену кулаком.

Зезаг даже глазом не повела и сидела, будто

каменная.

— Я высушу тебя в этом углу, — прошипел

Успа. — А в дом к себе на этих днях приведу самую

красивую невесту.

— Приведи хоть княгиню, а меня оставь в покое.

— Нет, не оставлю! — он вдруг вскочил и

заметался по комнате. — Я еще не сказал тебе самого

главного... Ты знаешь, что я на днях ездил в Ведено. Так

вот, я добился от пристава Чернова, чтоб твоего Сол-

тамурада упрятали в тюрьму...

Зезаг обомлела и испуганными глазами, не

отрываясь, глядела в обезумевшее лицо этого человека.

— Поняла теперь,, что брыкаться бесполезно?

Теперь я нашел средство против тебя! — захохотал он;

брызгая слюной.

— Не трогай меня, уходи! — заикаясь от страха,

вымолвила она. — Хорошее средство ты нашел, богом

проклятая собака. Не стыдно ли тебе, а еще

называешься мужчиной!

— Средство самое верное! А что касается того,

мужчина я или нет, это ты сейчас узнаешь!..

Глотая слезы, Зезаг дрожала как в лихорадке.

— Что тебе нужно от меня?

— Твоя любовь.

— Моя любовь?.. Тебе? — она обезумевшими

глазами посмотрела на него. — Любить тебя, который

погрузил меня в черную ночь на пороге моей чистой

любви! Какое безумие, что я остановила в ту ночь руку

Солтамурада: я побоялась тогда, что из-за меня

прольется кровь невинных людей. Свершись тогда

убийство, и я ни одного дня не провела бы в этом

проклятом доме.

— Молчи, хватит! — заорал Уела. Он вдруг

выхватил кинжал. — Я не ручаюсь за себя. Гляди: вот этим

клинком я завтра же заколю Солтамурада, если ты

сегодня не будешь моей. Слышишь?! Я буду резать его

на куски. Чернов разрешил мне это...

«Он с ума сошел», — с ужасом подумала Зезаг,

глядя на его покрасневшие дикие глаза. Успа шагнул

к иен, протяну!В руки. Кинжал со звоном упал на пол.

— Я готова трижды умереть, лишь бы не быть

твоею! — выкрикнула она.

Он замотал головой.

— Хватит злоупотреблять моим терпением! — и,