Земледельцы

Так исподволь встал вопрос об объединении колхоза «Рассвет» с соседними маломощными хозяйствами в единый экономический организм. И опять же заметим: подталкиваемый Орловским, этот вопрос стал гораздо раньше, чем по стране прокатилась волна укрупнений. Руководствовался ли Орловский, выдвигая раньше всех идею укрупнения, экономическими расчетами? Несомненно. Но еще несомненнее, что главенствовала при этом не голая арифметика, а социальное понимание необходимости объединения, в конце концов просто стремление прийти на помощь соседу, не оставить его в беде. Тем более что, конечно, «Рассвет» проигрывал на первых порах, растворяя свою мощную, набравшую разбег экономику еще по 10 хозяйствам.

Что и говорить, не всем в Мышковичах новая затея председателя пришлась по душе.

— Это что же, за них и долги выплачивать?

— Да, и долги, — парировал Орловский.

— Из нашего, стал быть, кармана?

— Из нашего с ними общего.

— И на трудодень им так же?

— На трудодень — по труду.

Волновались, кипели, судили Мышковичи. Весь свой авторитет председателя положил Орловский на чашу весов. Рисковал? Конечно. Это же потом, позже рентабельность укрупнения докажут с математической непреложностью. А тогда? В соседней «Лозовой буде», например, один гектар давал всего 314 рублей дохода (в старых деньгах). А в «Рассвете» перевалило уже за тысячу. Огромное расстояние, очень разные масштабы. Но Орловский был уверен: хозяйство резко выиграет, воспользовавшись нетронутыми резервами отстающих колхозов.

Так и получилось. Уже в 1953 году каждый гектар теперь огромного, мощного хозяйства дал 2330 рублей чистого дохода.

А он все недоволен, Орловский. Помню, как на одном из совещаний в Москве я был свидетелем разговора Орловского с радиокорреспондентом. Из множества людей, приехавших на совещание, мой коллега выбрал Орловского, несомненно, из-за двух Звезд Героя на лацкане пиджака. И вот их диалог перед микрофоном:

— Урожай, конечно, собрали отменный?

— Да нет, средне, могли бы повыше.

— Выход мяса?

— Пока еще маловат.

— Надои?

— Так себе, средние…

Так и не вышла эта передача в эфир. Впрочем, на невнимание прессы, радио и телевидения Орловский никогда не мог пожаловаться. К корреспондентам относился терпимо, хотя и не без ехидства. Меня однажды всерьез уверял: этот ячмень потому и хорош, что высеян ночью, когда луна плывет по небу рогом вперед.

…С картофельного поля Орловский уехал уже полтретьего. Обедал наскоро в Бобруйске, куда заскочил на ремзавод договориться о капитальной починке двух автомобилей ГАЗ-51. Долго рядили с главным инженером, перебирать двигатели или уж сразу ставить новые. Орловский настоял: перебирать.

Заодно заскочил в сельснаб поканючить насчет запчастей. Выканючил немного: четыре форсунки для тракторов ДТ да запасной нож канавокопателя. Потом долго смотрел, как квасят капусту в «Горплодоовоще», что-то чиркал в книжечку…

В колхоз возвращался под вечер. Вася-шофер был не в духе, то есть колдобины не объезжал. Ни сапоги председателя, ни дождевик ничего нового для него в этот день не внесли.

— Ездим, ездим, — ворчал Вася. — И чего ездим, если рессора держится на сварке?

Далекие сполохи на горизонте Орловский заметил, когда уже миновали поворот на Мышковичи.

— Стой, Вася, стой, — сказал председатель.

Вышел из машины, поворотился щекой к ветерку, который тянул ровно, без порывов. И снова увидел сполохи — вернее, угадал их там, на вечереющем горизонте, откуда тянул ветер, откуда шла непогода.

— А барометр-то, а? — сказал Орловский ничего не понимающему Васе. — Эх, сукин сын, атаманец эдакий!..

Не выдержал, еще из седьмой бригады позвонил в контору:

— Как там на картошке?

— В аккурат кончают, Кирилл Прокопыч… У нас тут обложило. Навроде гроза.

— Прозвоните Устину. Как лен укрыли?

— Дык Устин вас с полдня ищет. Говорит, рук не хватает…

— Передайте Устину, что у меня одна рука. Но она бывает тяжелая…

Бросил трубку, бегом к машине:

— Жми, Василий, к Устину. Как бы лен не захватило. А дождевик зачем — теперь понял? Я сегодня, Василий, если хочешь знать — молодец. Молодец, Кирилка, атаманец эдакий! А ты нажимай, Вася, нажимай…

Мчится темнеющей дорогой «Победа». Резво бежит, ходко, хоть и держится в ней правая рессора на одной сварке….

8. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

Война прокатилась через Мышковичи испепеляющим огненным валом. Пепел отчего дома стучал в сердце Орловского. Самому же ему накануне войны выпала дальняя, очень дальняя дорога. В чужой стране, под чужим именем Орловский выполнял особое задание. Лежала та страна далеко в стороне от кровавого театра военных действий. И конечно же, правильно решил Центр, что в эту годину место такого человека, как Орловский, не в нейтральной стране, а в горниле боев, в его родной Белоруссии, придавленной фашистским сапогом, в белорусских партизанских лесах.