Землепроходцы

— Государь ценит купцов, а не насильников и раз­бойников, — прервал его Соколов. — Не пользуйся именем государя ради корысти своей. Вот мое реше­ние. Половину товаров, что у вас в амбарах, я отписы­ваю на государя. Как только установится мир с инород­цами, прикажу развезти товары по стойбищам. Чтоб долги ваши покрыть. Не хватит — добавлю из государевой подарочной казны. А теперь — клади ключи на стол от амбаров!

— Клю-у-учи?! — захохотал Щипицын. — Да кто ж тебе позволит нашим добром распоряжаться? На то и сам воевода решиться не мог бы. Аль ты разбоем на­думал заняться? Мы ведь и до государя дойти можем. Он-то нас выслушает! Не миновать тебе тогда пытош­ных расспросов, пошто государевых торговых людей грабил.

— А ты мне не грози! — спокойно сказал Соко­лов. — Не только перед воеводой, и перед самим госу­дарем ответ держать я не боюсь. Как сказал — так и будет. Ключи на стол.

Увидев, что Соколов не шутит, промышленные впали в ярость.

— На-кася, выкуси наши ключи! — закричал рябой промышленный. — Можешь голову снять, а ключи не дадим!

— Не дадим! Грабеж! Глядите на этого басурмана треклятого! — загалдели в ярости промышленные, об­ступая Соколова.

Соколов подал знак, и в избу, гремя прикладами пи­щалей, вошли несколько казаков.

Промышленные отпрянули от стола к лавкам.

— Вот что, купцы-молодцы! — повысил голос Со­колов. — Я ведь вас не шутки шутить звал. В тайге — бунт. Вина — ваша. Тут мне пытошными расспросами кто-то грозил. Будут вам такие расспросы. Сегодня же прикажу дыбу строить. Тогда прояснеет, кто сколько наворовал. Сдается мне, что придется забрать не толь­ко половину, а и все ваши товары. Ну, если кое-кто после дыбы богу душу отдаст — дело не мое. Сами на­просились.

Невнятно бормоча проклятия, промышленные кидали ключи на стол начальника острога.

Целый день перетаскивали казаки товары из амба­ров провинившихся промышленных в склад с государе­вой подарочной казной.

Уладив дела с промышленными, Соколов с особой тревогой ждал вестей из тайги. Скоро стали прибывать первые сплотки леса. Лес громоздился в штабелях у стен острога, часть его Соколов приказал сплавить вниз, к устью Охоты. Здесь, в лимане, образованном при впа­дении в море Охоты и Кухтуя, на берегу тихой заводи, и решено было закладывать верфь. Тут строились вы­сокие козлы для пилки бревен, длинные навесы на стол­бах для сушки леса, чаны для запарки брусьев остова судна, жилые постройки, склад и баня.

В остроге также целыми днями стучали топоры. Две большие казармы, вдвинувшись в палисад, открыли уз­кие бойницы в сторону леса. Всю эту стену крепости теперь сплошь составляли поставленные впритык друг к другу постройки.

Глава восемнадцатая. Пожар.

Вечерний отлив отступал все дальше. Отливная по­лоса светилась влажным синеватым блеском, словно гладкий круп лошади, которую заботливо выскреб хо­зяин. Над зыбучей белой бахромой пятившегося прибоя хищно кричали чайки. То одна из них, то другая кида­лась на волну и взмывала вверх с серебристой добычей в клюве.

Вот уже вторую неделю стояла небывалая для этих мест теплынь. Даже вечером можно было ходить в од­ной рубахе. Ветер с моря не успевал за ночь остудить землю.

Однако теплые дни не радовали Соколова. Тревож­ное положение в тайге не давало ему покоя.

Время от времени он вглядывался в синюю суетную даль моря и вздыхал. Близко ли, далеко ли от этих бе­регов выступала из морских пучин Камчатка, никто не знал. Слышал он, что года три назад охотский приказ­чик Гуторов попытался этим путем пробиться на Кам­чатку, но море выбросило его дощаники на берег и раз­било в щепки. У Гуторова не было большого судна — это верно. Ныне строится крепкая посудина, подобная тем лодиям, на каких архангелогородцы хаживали в Мезень, Пусторецкий острог и на Новую Землю. Но там море проведывали веками, от земли к земле про­бирались ощупью. Немало мореходов в тех краях пошло на дно, покуда удалось выпытать море. А здесь они первые. Не то что плыть, подумать — и то страшно!

За Чертовой коргой, названной так по той причине, что эхо человеческого голоса здесь подолгу металось среди каменных скал высокого мыса, навевая думы о нечистой силе, навстречу Соколову, вспугнув чаек, вы­шел человек. Он появился из-за поворота так неожи­данно, что Соколов вздрогнул.

— Фу, леший тебя побери, напугал ты меня, — об­легченно рассмеялся он, узнав морехода Треску. — От­куда ты взялся тут?

Треска, давно не стриженный, в измазанной донель­зя холщовой рубахе и грязных портах, оскалился до ушей.

— С морем эвот гуторю!

— Ну и как оно?

— А ничего, — тряхнул светлым чубом Треска. Разлохматив пятерней голову и курчавую бороду, чтобы вытряхнуть из волос песок, он прижмурил круг­лые зеленоватые, как у кота, глаза и хмыкнул:

— Море как море. Куча воды. Пообомнем ему бока.

— Ты аль на пузе перед ним ползал? От порток до ушей весь извозился.

Треска смущенно переступил босыми ногами, одна­ко ответил серьезно: