Земли обетованные

– Обещай, что никогда не попросишь меня выйти за тебя замуж, что мы оба сохраним свободу. Я еду с тобой потому, что задыхаюсь здесь, а во Францию вернусь ненадолго и скоро уеду оттуда – одна уеду, мне хочется путешествовать, жить свободно, так что не строй иллюзий, ничего не жди от меня и ни о чем не проси, ты должен принимать меня такой, какая я есть, не пытаться перевоспитать, не пробовать влиять на меня; если ты на все это согласен, мы уедем вместе, а иначе – уезжай один. Я уверена только в одном: наши отношения долго не продлятся, они не на всю жизнь, мы не должны привязываться друг к другу, ты понял?

25 октября 1966 года мы сели на «Кесарию» – видавший виды теплоход с двумя красными трубами, из которых поднимался сизый дым, сливаясь с такими же облаками. Не успели мы выйти из порта Хайфы, как палуба под нами заходила ходуном. Волны и качка нас забавляли, как вдруг Камилла сказала, побледнев: «Мне что-то нехорошо». Она укрылась в каюте, но иллюминатор в ней был задраен наглухо. Она пропустила первую и остальные трапезы. Чем дальше мы уходили в море, тем сильнее разыгрывалась непогода: начался ливень. Я достал свою «лейку» и принялся фотографировать судно под проливным дождем. Оно было похоже на корабль-призрак, который вот-вот пойдет ко дну. Капитан сначала собирался переждать в Ираклионе, но все-таки принял решение двигаться дальше. Последующие дни не отличались от предыдущих.

Камилла с неожиданной энергией начала проклинать меня, нести какой-то бред: мол, это я решил ей так отомстить, довести ее до смерти. Наконец она заснула. Пока мы шли через Мессинский пролив, нас не отпускала мучительная тревога. «Можно подумать, что мы проходим мимо мыса Горн, – сказал капитан, – меня беспокоит, что метеосводка обещает в ближайшие дни сильный шторм в Генуэзском заливе». На памяти пассажиров это был худший переход в их жизни; Средиземное море изменилось до неузнаваемости, даже морякам становилось плохо. Теплоход словно охватила пляска святого Витта: его кидало из стороны в сторону, швыряло с десятиметровой высоты, и он с трудом поднимался на поверхность. Мы спрашивали себя: а что, если теплоход накроет волна-убийца?[150] Ведь никто не станет нас искать. Палубный настил был разрушен чудовищными потоками воды, которые заполняли коридоры; волны то и дело разворачивали судно, захлестывая его с двух сторон, оно сотрясалось, трещало и кренилось набок. По непонятной мне причине я оказался одним из немногих, кого не свалила морская болезнь, и вместе с одним матросом-мальтийцем мы занялись приготовлением еды для тех, кто еще мог испытывать голод, потому что два повара-тунисца лежали пластом. Именно тогда я узнал рецепт приготовления макарон, за которые потом меня хвалили друзья. Бледная, измученная Камилла, раскачиваясь в своей койке, ожесточенно твердила: «Я умру, зачем я тебя послушала?» Каждый день мы говорили себе: «Буря скоро стихнет, завтра будет лучше». Но лучше не становилось.

Наоборот.

Принимая во внимание ухудшившийся прогноз, капитан предпочел с наступлением утра укрыться в ливорнском порту и переждать непогоду у причала.

Камилла приоткрыла один глаз.

– Шторм закончился?

– Мы стоим в порту и ждем, когда море позволит двигаться дальше.

– Только без меня.

Хотя все пять дней плавания у нее не было ни крошки во рту, она нашла в себе силы встать с кровати и сложить вещи в рюкзак.

– Ты можешь делать все, что хочешь, а с меня хватит, я сойду на берег. Если надо, я вернусь пешком, но в этой лоханке больше не останусь ни минуты.

Она вышла из кабины, а я после недолгих колебаний собрал свои пожитки и вышел вслед за ней.

В Ливорно тоже шел дождь; нельзя сказать, что атмосфера в порту была веселой, но зато это место отличалось большим преимуществом: здесь не было качки. Впрочем, поначалу у нас началось головокружение от твердой земли под ногами. В кафе мы заказали капучино и круглые хрустящие слойки с маслом и клубничным джемом. Пора было спросить, как отсюда выбираться. Хозяин кафе объяснил нам, что проще всего доехать на поезде до Флоренции, а там пересесть на другой поезд, который идет во Францию. Кошмарное плавание закончилось, и, несмотря на проливной дождь, мы слегка воспряли духом.

– Нет худа без добра, – заявил я. – Воспользуемся случаем посмотреть Флоренцию. А потом можно заехать к моему деду, он живет недалеко от Пармы.

На вокзале дежурный сообщил нам, что железнодорожную ветку до Понтедеры ночью перерезал оползень, вызванный проливными дождями, которые безостановочно шли в Тоскане целый месяц. Мы втиснулись в забитый под завязку автобус компании СИТ, стоя проехали Пизу, так и не увидев знаменитую башню, и только в Эмполи, где многие вышли, смогли сесть. Дождь не утихал, сельскую дорогу вконец развезло, но это ничуть не испортило настроения пассажиров, привыкших к капризам погоды в это время года.