Земли обетованные

– Я хотел показать этих людей, сбившихся в группы, словно они поддерживали друг друга; но я стоял внизу, и у меня не было нужного обзора. Тогда я ухитрился забраться на рухнувшую кафедру, которая уперлась в алтарь, и стал карабкаться на самый верх по ступенькам, хотя они еле держались и в любой момент могли обвалиться. Но все же я добрался до верха, и никто меня не заметил. Верующие жадно слушали священника: он молился так вдохновенно! И как раз в эту минуту витражи по диагонали пересек солнечный луч – я не мог использовать вспышку и только ограничил выдержку, и получилось хорошо.

– Это фото появится на первой полосе рождественского выпуска «Пари-матч». И только во Франции. Представляешь? А теперь вот что: у меня есть для тебя один персонаж, но это будет непросто. Ты лучше сядь, а то упадешь!

– И кто это?

– Клод Франсуа[163].

– Ты шутишь? Я ненавижу Клода Франсуа, он отвратительно поет.

– Наплевать. У меня везде просят фотографии Клода Франсуа: он до конца года даст серию концертов в «Олимпии». За ним постоянно гоняются десятки фотографов, но еще дюжина снимков, похожих на все остальные, меня не интересует. Я ищу что-нибудь оригинальное, чего еще никто не снимал. У меня в агентстве есть на подхвате один фотограф, но у него получается неважно. И я подумал о тебе. Потому что ты молодой и напористый. Пойми, тебе повезло работать в Париже, ведь я мог отослать тебя в какую-нибудь дыру. В прошлый раз я забыл сказать тебе три важные вещи, которые ты должен обмозговать; три понятия, составляющие одно целое: первое – это ты, фотограф, и фотография, которую ты делаешь; второе – то, что было задумано и что из этого получилось; но все это ничего не значит, если не появляется третье – тот тип, который называется зрителем и кому предназначена эта фотография. Ты понял? Фотография существует лишь в том случае, если ее заметили. Ты хочешь работать в агентстве? Так вот, подумай о том, что я тебе сейчас сказал, и привези мне необычные фото Клода Франсуа.

Пока мы обедали, я спросил у Филиппа, не даст ли он мне какой-нибудь совет.

– Когда я был таким, как ты, я без устали гонялся за Марлен Дитрих, Софи Лорен и Брижит Бардо; снимать знаменитостей – это худшая составляющая нашей профессии, более того, самая сложная – такие снимки наиболее востребованы, конкуренция бешеная, но они же приносят главный доход; мы все вынуждены через это пройти. В общем, придумай сам, как будешь выкручиваться. Если выгорит – тем лучше, а нет – что ж, вместо тебя это сделает другой.

С этой минуты я проводил все дни и почти все ночи, выслеживая Клода Франсуа. Если бы Филипп предложил мне сделать фоторепортаж из личной жизни папы римского или английской королевы, мне и то было бы легче. У меня даже появились сомнения в том, что Клод реально существует, потому что я видел его всего один раз на скопитоне[164] в бистро, где я грелся. Каждый вечер зал «Олимпии» был полон под завязку, и, если бы его концерты продолжались еще десять лет, билеты все равно расходились бы все без остатка – так много девушек хотели услышать этого придурка. На второй вечер я бродил по бульвару Капуцинок, глядя в оба, когда на моих глазах произошла безобразная сцена: какой-то мужчина поднял руку и крикнул: «У меня есть два билета на сегодняшний концерт!» Не успел он договорить, как к нему кинулась девочка-подросток, тут же подскочила другая, предлагая бо́льшую цену, а за ней третья. Через тридцать секунд несчастный был окружен десятком разъяренных горгон, которые визжали, отпихивали друг друга локтями, ругались и хватали его за руки. Одной блондинке удалось вырвать у него два билета, и она попыталась сбежать, но ей преградила путь брюнетка с конским хвостом, и все закончилось побоищем, достойным худшего матча регби, который только можно себе представить, где роль мяча исполняли злополучные билеты. Двоим полицейским удалось разогнать этих фурий, но билеты в потасовке потерялись.