Земли обетованные

Учитывая все, что мы знаем об Игоре Маркише, я прихожу к выводу, что он идеально подходит на роль агента влияния, которого мы ищем: говорит по-русски, инстинктивно не доверяет советским людям, всегда настороже; его знают члены общины, на которых мы рассчитываем, он согласен пойти на риск, а главное, он одинок, у него нет здесь ни семьи, ни друзей, и никто не потребует расследования, если операция провалится. Я упомянул его жену и детей, но Игорь ответил, что он перевернул эту страницу своей жизни; о том, чтобы увидеться с ними в Ленинграде, не может быть и речи – для него это слишком опасно.

Позвони мне как можно скорее, нам нужно срочно принять решение.

* * *

От детей часто бывает неожиданная польза – они мирят супружеские пары, которые без них уже давно бы расстались. Розетта с Франком были отныне просто парой, без всякой подоплеки: они забыли о том, что не любят друг друга, и это благодаря ребенку, нежданно-негаданно появившемуся в их жизни. Когда Франк узнал, что Шарли начал работать у Хасана, он разозлился и упрекнул торговца в том, что он нанял мальчика, не спросив его, Франка, согласия: «Тебе не кажется, что Шарли нашел бы вариант получше, чем стать бакалейщиком?»

Хасана обидело это замечание, он обвинил Франка в неблагодарности и напомнил, что еще совсем недавно он был рад, когда его самого взяли на работу в лавку: «Алжир может обойтись без таких людей, как ты, но без бакалейщиков – никак».

Прошло уже несколько дней, а Франк и Розетта еще не решили, как поступить с мальчиком. В это время Франк вел тяжелые переговоры с одной международной торговой компанией, расположенной в Тулузе, проводил по десять деловых встреч в день, звонил по телефону или ждал телефонных звонков, жизненно важных для страны, и поэтому, недолго думая, сделал Шарли предложение: он будет ему платить, чтобы тот продолжал учиться.

Зарплату. Каждый месяц.

– Mio Dio, fa paura![188] – воскликнула Розетта. – Ты с ума сошел! Детям не платят.

Сначала Шарли колебался, удивленный таким предложением, и тогда Франк увеличил сумму. Хасан посоветовал мальчику принять предложение – не каждый день подворачивается такая возможность.

– А потом, если я поступлю в лицей, чем я буду заниматься?

– Будешь учиться той специальности, которая тебе интересна.

– Это глупо. Я хочу быть бакалейщиком. Мне хорошо с Хасаном; работы у него много, но он добрый, и мы часто садимся поболтать, выпить чаю, посмеяться.

Франк уже собирался возразить: «Нет, ты продолжишь учебу, бакалейщик – это несерьезная профессия, никаких перспектив; вкалываешь за гроши, клиенты за твоей спиной тебя обкрадывают; а с дипломом в кармане ты сможешь путешествовать, купить „мерседес“ и… ну, не знаю… – заниматься политикой, вести красивую жизнь». Но тут вмешалась Розетта. И решительно заявила:

– Отстань от него! Что тебе, в конце концов, надо? Ты кем себя возомнил? Тоже мне – учитель жизни! Оставь его в покое!..

И Франк отступил, увидев по ее потемневшим, почти черным глазам и по дрожащим губам, что она не шутит. Он предпочел сохранить мир – хотя и довольно хрупкий, – чтобы не остаться в одиночестве, наедине со своими сожалениями.

– Ладно, Шарли, делай, что хочешь, мне все равно. Но не приходи потом жаловаться на то, что у тебя паршивая жизнь.

Это столкновение могло остаться без последствий, но одно все-таки было: связь между Шарли и Розеттой укрепилась. Раз она встала на его сторону и так решительно защищала его, мальчик сделал простой вывод: «Он меня не понимает, а она любит».