Земля мечты. Последний сребреник

В этот момент откуда-то из тени выскочила миссис Гаммидж, взвизгнув так, что у Эндрю волосы встали дыбом. Он почти забыл про нее, настолько все его мысли были сосредоточены на том, чтобы расстроить планы Пеннимана. Миссис Гаммидж набросилась на Пеннимана сзади, когда он выстрелил по машине, и, поскольку его внимание было отвлечено, он не поставил преграду, которая остановила бы ее, как останавливала Эндрю.

Но визг выдал ее, старик повернулся одновременно с выстрелом, в ярости выбросив перед собой руку, из его широко раскрытого рта вырвался рык, а глаза загорелись ненавистью и радостью, когда миссис Гаммидж от его удара отлетела назад. Она ударилась спиной об ограду пристани, удар пришелся ей в поясницу, а через мгновение рука Пеннимана, ударив миссис Гаммидж в подбородок, ухватила ее за горло с силой, заряженной адреналином. Ее крик оборвался, когда голова с громким костным хрустом откинулась назад, а тело перелетело через перила и упало головой вперед в воду. Все это произошло за считаные мгновения.

Тетушка Наоми выскочила из двери Дома наживок, размахивая тростью и явно целясь в голову Пеннимана, который повернулся в их сторону с каким-то бессмысленным криком, словно понимая, что убийство миссис Гаммидж должно сопровождаться проявлением каких-то эмоций – смехом, или плачем, или гиканьем, – но уже настолько утратил свою человеческую составляющую, что не мог сделать выбор. Его глаза широко распахнулись, и он зарычал тетушке Наоми в лицо.

Эндрю видел, как трость тетушки медленно застопорилась в футе от головы старика, словно Пенниман снова был огорожен волшебной стеной, защищен собранными монетами. Пенниман ухватил кончик трости в воздухе, и, прежде чем Эндрю успел прореагировать, рывком подтянул к себе тетушку Наоми, ухватил ее запястье, крутанул и приставил револьвер к ее виску.

Все замерли как вкопанные. Машина с электроприводом остановилась в пятнадцати футах от них. Эндрю был беспомощен. Героическим поступком он ничего бы не добился. Он не мог подобраться к Пенниману, пока тому помогали монеты, пока в его руках была тетушка Наоми. Пристань снова содрогнулась, чуть не уронила их всех лицом на доски. Волнение на море странным образом сошло на нет, и это сотрясение пристани, возможно, никак не было связано со штормовым прибоем. Никакого прибоя не было, океан лежал перед ними плоским полотном, словно в ожидании. Пенниман снова хрипло рассмеялся, как будто провел ногтями по грифельной доске.

– Возьми, – протянула ему ложку Роза.

– Да, – сказал Пиккетт. Сквозь ткань его пиджака проступала кровь, красное пятно все росло. – У него еще не все монеты. Одна из них в этой рыбе. Ее он никак не сможет достать. Рыбе плевать на его револьвер.

Пенниман глубокомысленно кивнул, словно реагируя на выводы умненького четырехлетнего мальчика.

– Положи ее мне в карман.

– Не приближайся к нему! – крикнул Эндрю.

Пенниман пожал плечами, поднял пистолет и выстрелил в волосы тетушки Наоми. Роза вскрикнула, услышав звук выстрела, и отпрянула в дверной проем. Тетушка Наоми дернулась и наклонилась вперед, целая и невредимая. Пенниман рассмеялся.

– Мне нужна эта ложка, – сказал он.

Роза шагнула вперед, собираясь отдать ему ложку. Но он не мог ее взять, потому что одной рукой держал тетушку Наоми, а в другой у него был револьвер. Роза должна была положить ложку в его карман, как он сказал. Эндрю ждал, замер, готовый к прыжку. Если невидимая стена пропустит Розу, то должна пропустить и его. Он собьет старика с ног, заколотит его ногами. Если тот прикоснется к Розе…

Но Пенниман рывком развернул тетушку Наоми и направил револьвер на Эндрю, потом принялся переводить ствол с Эндрю на Розу и обратно. Через мгновение ложка была в его кармане, и Роза, ухватив тетушку Наоми за плечи, потянула ее на себя, а Пенниман отпустил старушку.

Он закатил глаза под лоб, и полумесяцы налитых кровью белков засветились под обоими его зрачками. Он стучал зубами, дыхание хрипами вырывалось из его груди. Казалось, его нутро выворачивается наизнанку, словно он проглотил горсть десятицентовиков с гвоздями, дрожала и его рука, когда он схватил серебряную шкатулку, положил на пристань и открыл. В шкатулке лежали двадцать восемь монет, сверкая в свете лампы чуть ли не тошнотворной зеленью. В ветре появился отвратительный запах тления, словно Пенниман превратился в перезрелый сыр или его плоть омертвела, пораженная гангреной. Пристань снова сотрясло, морское существо, видимо, проявляло нетерпение.