Земля обетованная. (Сборник)

- С какой логикой? - поинтересовался Морган, с мрачным, встревоженным видом.

- С моей логикой. С нашей логикой. Логикой гомо сапиенса. Или ты намекаешь на то, что Руфус... - Билл не закончил мысль.

- Я хочу так думать, - подхватил ее Морган. - Мне кажется, в молодости Руфус был другим.

- С двумя головами? - легкомысленно спросил Билл и через некоторое время продолжил уже более серьезно. - Нет, ты ухватился не за ту идею, что между нами и Руфусом может быть... ну, некая биологическая разница, некая мутация, с возрастом закалившая его. Но твоя теория не выдерживает никакой критики. Руфус жил в этом городе большую часть своей жизни. Люди узнали бы, что у него... две головы.

- Ах, да, конечно. Ну, тогда... все могло быть менее заметным. Даже сам Руфус мог не знать об этом. Успешные малозаметные мутации обнаружить очень трудно, потому что они прошли успешно. Например, другой, более эффективный метаболизм, или немного улучшенное зрение. Человек с таким зрением вряд ли поймет это, потому что будет считать, что у всех остальных такие же глаза. И, разумеется, он никогда не пойдет к окулисту, поскольку с его глазами и так все в порядке.

- Но Руфус проходил проверку зрения, - заметил Билл. - И все остальное тоже. Мы же провели полный осмотр. Все было в пределах нормы.

Морган прикусил нижнюю губу, и, судя по выражению его лица, ему не понравился ее вкус.

- Да, в норме, на момент исследования. Но что было в девяностые годы? Я лишь хочу сказать, что невозможно понять, были ли у него какие-нибудь небольшие отклонения от нормы с самого раннего детства, которые уже к юности могли исчезнуть. Но потенциал-то остался, как болезнетворные микробы, прячущиеся за здоровой тканью и ждущие падения иммунитета, чтобы снова вырваться на свободу. Возможно, это происходит чаще, чем мы думаем. Возможно, такое происходит почти со всеми. Мы точно знаем, что для каждого родившегося ребенка существует множество других вариантов развития, при которых он превратился бы в нежизнеспособный плод. Они отбрасываются слишком рано, чтобы их можно было заметить. Вероятно, даже в обычном ребенке, еще до того, как он становится подростком, происходят некоторые подстройки, что прекрасно подходит к нашему случаю. И, когда кто-то занимается чем-то столь же революционным, как то, что делаем мы, слабые места - там, где произошла подстройка, - сразу вылезают наружу. Похоже на то, как микробы выбираются на свободу, и старое заболевание возвращается. Я смешал свои метафоры. Тут нет идеальной аналогии. Меня хоть немного было понятно?

- Лучше бы не было, - поморщившись, сказал Билл. - Не нравится мне это.

- На этой стадии мы только и можем, что гадать. Гадать... и ждать. Без контролирования ничего сказать нельзя, а мы ничего не контролируем. Есть только Руфус. И...

- И Руфус меняется, - закончил за него Билл. - Он превращается в кого-то другого.

- Не говори глупости, - резко сказал Морган. - Он превращается в Руфуса, вот и все. Руфуса, которого мы никогда не знали, настоящего Руфуса. Я предполагаю, что большая часть подстроек происходят в молодости, но он не зайдет так далеко. Я лишь хочу сказать, что истории про его прошлое могут быть... ну, не совсем точными. Сейчас он запутался. Нам придется подождать, пока изменения не прекратятся, а его разум не прочистится и не сможет понять, что произошло на самом деле.

- Руфус меняется, - словно не слушая, упрямо повторил Билл. - Он возвращается в прошлое, и мы не знаем, когда это закончится.

- Уже закончилось. Он на последней серии препаратов. У тебя же нет причин думать, что он не остановится на тридцати пяти, не так ли?

Билл отложил журнал и задумчиво посмотрел на него.

- Причин нет, - сказал он. - Только... течение очень сильно. Биологическое время течет очень быстро, когда приближаешься к точке назначения. Как река перед водопадом. Интересно, можно ли зайти слишком далеко. Может быть, есть точка, после которой уже нельзя вернуться. Да, я паникую, Пит. У меня ощущение, что мы оседлали тигра.

- А теперь ты мешаешь метафоры в кучу, - сухо сказал Морган.

- Он больше не пускает меня в свою комнату, - сказал Билл в июне.

- Что еще? - вздохнул Морган.

- Ремонтники закончили два дня назад. Темно-фиолетовые портьеры на всех стенах. Я уверен, что они посчитали его сумасшедшим, но спорить не стали. Теперь он повесил старые часы, над которыми долго колдовал, где-то нашел стол с шахматной доской и производил на нем странные расчеты.

- Какие расчеты?

- Откуда мне знать? - раздраженно пожал плечами Билл. - Я думал, ему становится лучше. Эти периоды... ложных воспоминаний, казалось, не беспокоили его в последнее время. Или, если и беспокоили, то он не говорил об этом.

- А когда был последний раз?

Билл открыл ящик стола и раскрыл журнал записей.

- Десять дней назад он сказал, что вид из окна какой-то не такой. А комната некрасивая, и он не понимает, как прожил в ней все эти годы. Именно тогда он начал жаловаться на боли.

- A-а, «усиливающиеся боли». И они начали появляться в определенных местах - когда?