Земля под копытами

Наземные станции метро были полны людей. На перронах, в желтом месиве подсвеченных фонарями сумерек и тумана, роились, словно мураши, фигуры. Один за другим подбегали вагончики, глотали толпу и, полнобрюхие, везли по мосту через Днепр. А там их ждали новые, более густые, толпы. Андрей, проезжая по нижней магистрали, видел, как эти толпы штурмовали двери вагонов, доказывая относительность привычных представлений об объеме и емкости; затем разбухшие до предела вагоны медленно вползали в жерло тоннеля. Гирлянды тел свисали со ступенек трамваев, троллейбусов и автобусов. Легковых машин было намного больше, чем обычно, будто они только и ждали случая, чтобы вырваться из фанерных и жестяных хижинок на улицы; все это плавно текло в город, то и дело спотыкаясь о запруженные перекрестки, все стремилось на стадион.

Мне казалось, вокруг меня кипит карнавал, и я впервые торопился на него не как гость, а как полноправный участник. Меня и возбужденную предчувствием зрелища толпу объединяло ожидание матча. Мое сердце, как и сердце того молодого человека, повисшего на ступеньке трамвая, замирает в ожидании футбольного священнодействия. Итак, сегодня, раскинувшись на подушках комфортабельной машины, я ближе к массе, чем два дня назад, зажатый в уголок троллейбуса.

— Ну как, Андрей, выиграют наши? — сдавленным от внутреннего напряжения голосом спросил Георгий Васильевич.

— Выиграют, — отрывисто бросил я и через минуту повторил: — Выиграют.

Разговаривать не хотелось. Каждое слово сейчас должно было быть объемным и весомым.

— Ближе к стадиону? — отозвался шофер, когда они вползли в старый город.

— Заскочим ко мне, — голос директора смягчился, — и мою стрекотуху посвятим в болельщицы.

Я достал платок и вытер потные ладони.

Мы перебрались через запруженный людом Крещатик и вскоре остановились возле дома, где жил директор. Пока Георгий Васильевич поднимался к себе, я торопливо переоделся в серый, крупной вязки свитер, который связала и подарила мне мать. Свитера идут мне, я выгляжу в них как-то мужественнее.

Кусочком домашней солонины я подкормил котенка. Потом разлегся на сиденье и призадумался над тем, какую роль мне сейчас следует выбрать. Жить — это значит постоянно лицедействовать. Через несколько минут я вышел из машины и прошелся перед подъездом — задумчивый, одинокий; поперечные морщины прорезали мой высокий, уже с залысинами лоб, а скулы под белой кожей нервно напряглись.

Вика появилась впереди Георгия Васильевича, одетая в легкое осеннее пальто необычного покроя, без рукавов, колоколом, покрытая большим ярким платком. Лицо казалось бледным, неподвижным — словно фарфоровая маска. Вика несла голову осторожно, как будто боялась, что маска упадет, разобьется вдребезги и оголит лицо. Она ступала, глядя себе под ноги, как цапля на лугу. Шага за два до меня вдруг произошло чудо — веки поднялись, открыв большие глаза, и из них плеснул живой свет, осветив все вокруг; маска растаяла, и на лице Вики показалась улыбка.

— Привет! — Она кивнула мне, как кивают давнему знакомому, и белая рука с тонкими лучиками пальцев выпорхнула из-под пальто.

Я почтительно склонился и поцеловал руку.

— Добрый вечер, Вика.

Она засмеялась. Этот беспричинный смех взволновал меня, но через мгновение я нахмурился, сердитый на себя: не допускать эмоций, быть собранным и трезвым. Впрочем, успокоил себя, не так уж и плохо, что дочка директора мне нравится, моя игра покажется правдивее. Для начала нужно сказать комплимент. Но мимо нас уже плыл Георгий Васильевич.

— Молодые люди, садитесь, опаздываем!

— Итак, товарищи, начинаем наш репортаж. Футбол — самый популярный вид спорта в нашей стране… — заговорила Вика тоном радиокомментатора. — Футболом увлекаются все — и космонавты, и писатели, и сталевары, и директора, и простые советские рабочие. Внимание, внимание, вот внизу, под нами, на центральной трибуне стадиона, мы видим заслуженного деятеля вашей передовой науки, лауреата многих премий и тэдэ и тэпэ. Что привело на стадион седоголового профессора? Прославленный деятель науки пришел полюбоваться игрой прославленного полузащитника Анатолия Крижа, чье имя сейчас на устах всего спортивного мира! Анатолию принадлежат широко известные слова: «В науку я всегда успею, а футбол — молодость!» Простите, мяч у Анатолия Крижа, рывок, еще рывок. Анатолий обходит одного защитника, второго, третьего, он уже приближается к воротам, вы слышите, что творится на трибунах? Вратарь падает в ноги прославленному бомбардиру, седой профессор вскакивает и что-то напутственно-отеческое кричит своему маститому воспитаннику, удар! Мяч, словно выпущенный из пушки снаряд, летит… — выше ворот! Профессор хватается за седую голову, кажется, он плачет; наша команда имела реальную возможность забить гол и избежать поражения, что ж, скажем мы, спортивное счастье изменчиво…

— Блестяще! — воскликнул я. — Вы обладаете врожденным даром перевоплощения. — Тут мои глаза остановились на толстом затылке директора, и я своевременно одернул себя. — Хотя я, как истинный болельщик, и протестую…