Земля последней надежды. Свиток 1. Дети конопатого бога

– А ты говорил, у тебя сестра есть, что вы близнецы с ней… почему её на свадьбе-то не было?

– Сестра далеко, – усмехнулся Эрик. – Она в другой семье на воспитании живёт, там, на юге, в вендской земле. Ничего, свидитесь. Сразу после тинга пошлю за ней корабль.

– А звать её как?

– Сванхильд, а по-вашему – Боримира.

– Как это – по-вашему? – не поняла было Горислава.

– Ну как, – Эрик вздохнул. – Отец у нас с ней – свейского племени, а мать-то – вендка. Потому и по два имени носим. И наши с тобой дети двухимёнными будут.

– Стало быть, и у тебя варяжье имя есть? – удивилась княжна. Удивилась не тому, что у жениха обнаружилось второе, близкое к словенскому, имя, а тому, что её это доселе в голову не пришло.

– Мать зовёт меня обычно Дражко, – в полумраке покоя видно было, что Эрик улыбается. – А когда рассердится за что, так Драговитом кличет, полностью. Ну да так меня только самые ближние зовут, те, кто из вендов да словен выходцы… да. Немало таких, конечно, да только на тинге не столько они решать будут, сколь наши свеи. И назовут меня конунгом Эриком, коль решат в мою пользу.

– А могут не решить? – встревоженно спросила Горислава.

– Да мочь-то могут, да только, скорее всего, в мою пользу решат, – успокоил её Эрик. – Кроме меня, только Эрик Стенкильсон, а он христианин, за него гёты стоят. А свеям это поперёк горла.

– А когда будет ваше вече… эээ… тинг?

– Не терпится стать дроттинг? Женой конунга? – беззлобно-весело спросил Эрик. И, не дожидаясь её слов, ответил. – Скоро. Мы не будем ждать праздника середины лета.

И вправду, ждать не стали. Уже через три дня зашумело, заворочалось на Мурском лугу меж Уппсалой и курганами Инглингов многоголосое человеческое чудище – собрание-тинг.

Женщинам на тинг ходу нет. Гориславе вовсе не казалось это обидным – что ж поделать, дома, в Полоцке, её тоже не пустили бы на вече. Так уж повелось от веку: дело мужчин – двор, строительство, пашня, война, государские дела, дело женщин – хозяйство, печь, семья и дети. Так всегда было, так всегда и будет. А когда переменится, тогда и настанет конец этому миру.

Горислава, чуть наклоняясь, чтобы не задеть притолоку, вышла во двор, прошлась по усыпанной песком дорожке, остановилась у ворот – их опорные столбы тоже были густо украшены резьбой, в которой ясно читалось всё то же одноглазое лицо – Один охранял не только входную дверь в дом, но и ворота.

А у нас разве не так же? – подумала она, любуясь. – Только свеи выводят на дереве зверей, людей и богов, а у нас – узоры, которые означают то же самое.

– Нравится? – голос сзади заставил её вздрогнуть, но Горислава тут же подавила в себе мгновенный испуг – было бы чего пугаться, всего лишь свекровь оказалась рядом. Не Яга, не съест.

– Да, – княжна улыбнулась. – У нас не так режут. Иначе.

– У нас тоже, – Грозовита остановилась рядом с вереей, прикоснулась кончиками пальцев к резьбе и повторила. – У нас тоже.

Даже сюда, в усадьбу конунга (а кто ж тут жил ранее, ведь не Грозовита же с Эриком?) доносился гул голосов с Мурского луга. Свеи решали, кто будет конунгом.

– Шумят.

– Шумят, – повторила Грозовита.

Молчание затянулось, и Горислава спросила только, чтобы что-нибудь спросить:

– А кто в этом доме жил раньше?

– В этом? – уточнила Грозовита, кивая через плечо на поросший травой длинный дом.

– Ну да.

– Это очень старый дом, – задумчиво ответила Грозовита. – Его лет двести назад построили, а то и больше. Здесь когда-то жили конунги свеев, предки Эрика.

– А ты, госпожа?

– А что я? – Грозовита пожала плечами. – Я же не свеонка, я варинка. Варяжка, как у вас говорят. Руянка. Мы с Эриком и приехали-то сюда только прошлой осенью, когда нас нашёл Дагфинн-годи. Он же всё и придумал – и вашу с Эриком свадьбу, и мятеж этот. Ждали только смерти конунга Стенкиля.

– А можно посмотреть на тинг? – внезапно спросила Горислава, вроде бы и без всякой связи со словами свекрови. – Ну, издалека посмотреть. Вблизи-то я понимаю, что нельзя.

Грозовита несколько мгновений подумала, потом кивнула:

– Ну если со стены только. Идём. И я взгляну тоже.

– И я с вами, – раздался позади голос, и Горислава опять вздрогнула – сговорились все, что ли.

Борис подошёл незаметно и уже некоторое время слушал разговор свекрови с невесткой. Сегодня княжич был одет гораздо скромнее, хотя рубашка (в этот раз льняная) и сегодня была крашеной. Хотя он – вождь, сын князя и сам будущий князь, ему и в походе не зазорно себе такое позволить.

Хоть и собирался Борис уехать сразу же после свадьбы, ан нет – задержался. Сестра попросила. Да и невежливо.

– Идём, княжич, – улыбнулась Грозовита. В отличие от невестки, она и не подумала вздрагивать при появлении Бориса, хотя тоже не видела, как он подходит.

Уппсалу окружал полуторасаженный земляной вал, насыпанный кольцом: «Такой же как и в варяжьих городах», – мимоходом сообщила спутникам Грозовита. По верху вала шёл плотный частокол – заострённые сверху дубовые пали были впритирку друг к другу вбиты в утоптанную и поросшую жёсткой северной травой глину вала.