Зеркала

— Все сложнее и сложнее, — вздохнул он, откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза.

"Невероятно сложно, Дар.

Намного более сложно, чем ты себе сейчас можешь вообразить в своей светлой голове. И ведь ты еще не все знаешь — и хорошо, что сейчас не спрашиваешь о некоторых подробностях, которые я не хочу тебе говорить. Я сам предпочел бы не знать их и потому не учитывать, но…"

— Я уверен в твоем благоразумии, Кондор, — сказал принц. — И в случае чего согласен дать девочке личную протекцию. Если кто-то вдруг заинтересуется больше, чем следует. Из людей, конечно. И остальных, кто обитает по эту сторону. На тех, кто по ту сторону, сам знаешь, у меня влияния нет. Здесь разбирайся своими силами, — Дар замялся на секунду, словно сомневался, задавать вопрос или нет, а если задавать — то как лучше его сформулировать, и в итоге спросил: — Ты собираешься учить ее сам?

— Нет, конечно, — с искренним изумлением ответил Кондор. — Ты же отлично знаешь, что я не возьмусь работать с неофитом, да еще и с… девушкой. Я думал поискать кого-то… м, надежного — как минимум. Достаточно умного, чтобы молчать, и достаточно компетентного в вопросах наставничества. Женщину.

Принц отвел взгляд куда-то в сторону окна, продолжая внимательно слушать. За окном, отражающим кабинет, если присмотреться, угадывались очертания храма Дюжины, памятника, зданий вокруг площади, бликовали фонари и освещенные окна. Жизнь в Арли шла своим чередом — для столицы не изменилось ровным счетом ничего.

— Наверное, я смогу тебе помочь, — сказал Дар, не отрывая взгляда от окна. — Но ответ дам через два дня, не раньше.

Кондор удивленно приподнял одну бровь, но с воодушевлением кивнул:

— Ты мне этим очень поможешь. Я отведу ее в Галендор завтра, если все сложится. Или послезавтра. Хочу показать ее своим. Пусть Ковен узнает от них, а не от меня.

— Бедная маленькая леди Лидделл, — с немного наигранным сочувствием вздохнул принц. — Она пришла сюда для того, чтобы украсить высшее общество, а вместо этого ей придется читать скучные трактаты о сути волшебства и терпеть внимание почтенных Магистров.

* * *

Задушевные разговоры о жизни, вселенной и всем остальном, как мне кажется, имеют место в двух случаях.

Когда ты пытаешься скоротать время в дороге и точно знаешь, что человека, ставшего твоим слушателем, никогда потом не увидишь.

Или когда вы с человеком однозначно прониклись доверием друг к другу, и тогда долгие, перетекающие с одной темы на другую беседы становятся первым признаком начинающейся дружбы или хотя бы искреннего взаимного интереса.

Весь вечер Ренар говорил со мной об этом мире — и уже совсем не так, как прежде, словно бы какая-то стена, прозрачная граница, разделяющая меня и тех, кто меня окружал, разбилась, я перестала быть чем-то средним между музейным экспонатом и равнодушным наблюдателем и получила полное право жить здесь, знать и понимать.

Или же этот мир заявил свои права на меня — и оставалось лишь признать их, потому что другого выбора у меня не было.

Или, может быть, дело было в том, что закончилась эта их ролевая игра живого действия, частью которой я была, пришло время выходить за пределы квенты и становиться собой. Вот Ренар и становился, не менялся — но раскрывался с новых сторон, позволяя мне подойти ближе.

Когда-то в детстве я читала сказку, в которой отец с сыном отправились в путь в соседнюю страну, но каждый день возвращались домой, потому что каждый день отец просил сына перенести его через горы, которые стояли у них на пути, и каждый день сын не понимал, чего от него хотят. Он, глупый, думал, что старый отец просил взять его на руки и нести по горным тропам, под палящим солнцем, но все было намного проще — и совершенно не очевидно. Отец просил рассказать историю — такую, чтобы за этой историей долгий, изнуряющий путь через горы прошел незаметно.

Где-то между первым своим зевком и боем часов на каминной полке я рассказала эту сказку Ренару. Как могла. Он рассмеялся, а я хотела рассказать еще одну, но Ренар покосился на часы, потом на меня, зевнул сам и сказал:

— Иди-ка ты спать, котенок. Даже если Кондор вернется в ближайшее время, боюсь, ему будет уже не до тебя и твоих каверзных вопросов.

Я выдохнула, борясь с совершенно детским желанием капризно топнуть ножкой и заупрямиться. Ренар был совершенно прав: в поздний час, да еще и после такого… веселого дня, ничего конструктивного у нас точно не получилось бы. И хотя чувство неопределенности заставляло меня мерзнуть даже рядом с пылающим камином, я смиренно кивнула и послушно позволила проводить себя до дверей в мои покои.

Сильвия так и не появлялась, видимо, отдыхала — или что там делают лесные девы, замученные восстановлением магического баланса, нарушенного опрометчивыми действиями одной маленькой дурочки?