Зеркало Кассандры

Они вышли из пристройки и через боковую дверь вошли в соседнее современное здание. По большому залу бродили дети. Лет от семи до десяти. На стенах зала висели картины и музыкальные инструменты. К гостям подошли несколько мальчиков и замерли, уставившись на них неподвижным взглядом. Кое-кто закрылся рукой, словно пришедшие представляли собой опасность.

– Вот они, необыкновенные дети-аутисты. Родители, впав в отчаяние, привозят их к нам. Они доверяют их нашим заботам, считая умственными калеками или сумасшедшими. Они их боятся. Боятся их причуд, приступов гнева и ярости. Боятся, что они покончат с собой. В других центрах таким детям прописывают успокаивающие или пытаются во что бы то ни стало социализировать. Но благодаря вашей матери, которая поняла ценность работы правого полушария, мы обращаемся с этими детьми совсем по-другому. Мы работаем не с недостатками, мы стараемся найти достоинства.

Филипп Пападакис подошел к девочке, самозабвенно наблюдавшей за мухой.

– Сыграй нам что-нибудь, Габриэль, – попросил он.

Габриэль, девочка лет шести, села за пианино и заиграла сложную все убыстряющуюся мелодию.

– Иоганн Себастьян Бах? – уточнил Ким.

– Нет, это из ее собственных сочинений.

Директор обвел рукой картины в рамах. Поражала их необыкновенная цветовая гамма.

– Работы Стефана, ему девять лет. Галерея в Нью-Йорке готовит его выставку. Напишут, что художнику за сорок. Никто не поверит, что таким зрелым мастерством в сочетании с новаторством может обладать ребенок.

– Моя цель совершенство, – сообщил Стефан, мальчик, стриженный под машинку. – Не терплю приблизительности. А вам как?

– Красиво, – признал Ким.

– Не красиво, а совершенно. Не терплю несовершенства. Хочу быть первым во всем. Понимаете? Во всем! Если хотите, чтобы я развивался, господин директор, дайте мне достойный инструмент! Не эти любительские кисточки, а лучшие кисти, лучшие краски и не беспокойте по пустякам.

Директор только улыбнулся художнику и указал на мальчика в очках с толстыми линзами.

– Жиль любит решать уравнения со многими неизвестными, из тех, что по плечу разве что самым продвинутым математикам.

– А чего им недостает? Чем они платят за такие способности?

– Не сказал бы, что цена так уж велика, – ответил директор, указывая на маленькую девочку, которая, испугавшись чужих людей, спряталась за диванной подушкой. – Они пугливы. У них бывают странные привычки. Они плохо спят. Не выносят кто шума, кто холода, кто каких-то картин. Едят однообразную пищу, у них аллергия на перемены. Они сосредоточены на своей внутренней проблеме, которая поглощает их целиком и полностью. Остальное их раздражает. Они нетерпеливы, сердятся, если вы не сразу их понимаете. Но согласитесь, это незначительные недостатки по сравнению с преимуществами, какое дает им правое полушарие.

К ним подошел маленький мальчик с живыми карими глазами.

– Я дружу с цифрами, – сообщил он. – Моя самая любимая четыре! Она такая интересная. Чего только не умеет, если написать ее хорошенько, со всеми острыми уголками!

Директор не обратил внимания на мальчугана, он подвел своих гостей к портрету, и Кассандра сразу же узнала свою мать.

– Софи не остановилась на достигнутом, она пошла дальше. Она не могла экспериментировать с больными детьми, прибывшими из лечебниц, и тогда она решила…

– Проводить эксперименты на собственных детях, – догадалась Кассандра.

– Именно.

Филипп Пападакис показал на табличку с именами.

– Первым был ваш брат.

– Эксперимент 23? – спросила Кассандра.

– Даниэль. Первый ребенок, на котором ваши родители стали проверять программу ОПП.

Кассандре сделалось не по себе.

– Благодаря опыту правое полушарие Даниэля было свободно, действенно и активно. Левое полушарие не оказывало на него давления, требуя объяснений и логики. Благодаря своей умственной свободе Даниэль достиг успехов, очень больших успехов.

Кассандра невольно погладила свои необыкновенные часы.

Мой брат Даниэль гений.

– Проблема в том, что отсутствие подавляющего действия левого полушария ведет к психозам. Человек может стать невротиком.

– Что это значит? – спросил Ким.

Директор внимательно посмотрел на корейца с синей прядью на лбу.

– Невротики, как бы поточнее сказать? Это люди, у которых отлично работают мозги. У них повышена чувствительность. Они видят то, чего другие не видят. Читают между строк, многогранно воспринимают информацию. Но проницательность не успокаивает их, а погружает в тревогу. Они понимают, какие опасности всерьез угрожают миру. Окружающее внушает им страх.

Я это понимаю, отчасти я тоже такая.

– Они не интерпретируют, общаются напрямую, получают все в непосредственном ощущении. Если им сказать «наступает ночь», они начнут пятиться.

– Левое полушарие не помогает, и они живут на примитивном уровне, – подвел итог Ким.

– Они живут на глубочайшем уровне, – возразил директор. – Если мы не понимаем, что они говорят, то только потому, что их уровень понимания гораздо глубже.