Зеркало (СИ)

— Хочу, — говорю я и тыкаю пальцем в сугроб, из-за которого на него ругался Семеныч. — Иди, разгребай дело рук своих, умник.

— Эх, Босс, ну что вы, в самом деле! Я ж о другом говорил! Что вы, намеков не понимаете?

— Еще как понимаю и будь уверен, как только представится возможность, я твоим предложением поиграть мышцами на публику, воспользуюсь.

— Заметано.

…

— Саня, привет, братан, как жизнь? Все еще в маске? Ты это, давай, заканчивай с ума-то сходить.

— Не беспокойся, Сереж, в следующем месяце я закрою долг полностью, если ты об этом.

— Не об этом, но ты молодец. Не думал, что скажу тебе это, но ты — парень, что надо. Слово держишь. Как отдашь денюжку, можешь в клуб возвращаться. Буду рад тебя за столом видеть.

— Я подумаю.

— Океюшки. Дела порешали, пора на отдых?

— Конечно.

— Чем удивишь на этот раз?

— Охотой за двухметровым кроликом-плейбоем. Секс с ним бонусом победителю.

— Аха-ха-ха! Саня, блять, ну ты затейник. Пошел я, Светку позову, да в комнату какую интересную заселюсь. Без нас не начинай!

Бритоголовый бандюган хлопает меня по плечу и уходит, а я поднимаюсь на второй этаж, захожу в спальню и, опираясь на косяк двери спиной, смотрю на переодевающегося в костюм кролика Василия, не моргая. Хотя… Какой костюм, господи?! Длинные уши на ободке. Черная шелковая полумаска. Белоснежная манишка с черной бабочкой. Широкие белые манжеты с черными запонками. Узкие черные трусы с белым помпоном хвоста сзади. Тяжелые армейские бутсы. Все.

Василий раздевается полностью, возится с трусами и манишкой, играет мышцами и никуда не торопится, словно знает, как меня от его сногсшибательного тела плющит. И не только плющит, но и колбасит. И выворачивает наизнанку от отчаяния, потому что я никогда не смогу подойти к нему, чтобы сказать, глядя прямо в зелено-голубые хитрющие глаза:

— Я влюбился в тебя с первого взгляда и хочу, чтобы ты полюбил меня в ответ. Таким, какой я есть. Несмотря ни на что.

— Поможешь? — протягивает руку он. — Манжета с запонками. Хер знает, как их застегивать.

— Помогу, — соглашаюсь я.

Подхожу к нему. Вожусь с манжетой. Нервничаю. Топчу огонь желания ногами, но он не гаснет.

— Ты понимаешь, что я делаю это не ради денег? — неожиданно прихватывает меня рукой за шею, под затылок Василий. Сверкает глазами.

— Да, — вырываюсь я. Выравниваю сбившееся дыхание и вцепляюсь в его квадратный подбородок пальцами. — Я обещал дать тебе возможность поиграть мышцами на публику?

— Я хотел поиграть мышцами для тебя! Не делай вид, что не понял.

— Так играй. Я буду среди публики.

— И станешь победителем, с которым я займусь сексом?

— Тебя это напрягает?

— Меня это возбуждает. Я займусь с тобой сексом, даже если ты маску не снимешь. Но лучше, конечно, без нее.

— Не интересует.

Василий хмурится, а я провожу рукой по широкой груди, как бы поправляя манишку, и выгоняю его из спальни. Мне нужно время, чтобы успокоиться, выпить горсть таблеток и обрести умиротворение. Это помогает. Я смотрю на занимающего сексом Василия спокойно и думаю не о нем, а о смерти. Она мой бонус, а не он.

…

— Василь, перестань, ты же мужик! Мужики не плачут.

— Плачут. Просто делают это, когда никто не видит.

— Но не в таких же количествах! Подушка насквозь мокрая.

— Тебе что, жалко?

— Нет, но если ты не перестанешь рыдать, то я зарыдаю вместе с тобой. Буду оплакивать себя любимого, погружусь в депрессию и…

Как я и думал, этого оказалось достаточно, чтобы Василий вынырнул из моего безмерно гадкого прошлого и озаботился настоящим.

— Никаких депрессий!

— Согласен, — кивнул я, подхватывая с пола кота, которого едва не раздавил скатившийся с кровати Василий. — Ты куда собрался?

— Вставай, одевайся. В замок пойдем, ужинать.

— Может, ну его? Давай лучше сексом…

— Никакого секса, пока не поешь! Да и о мужиках подумать бы не мешало.

— О мужиках? Сдурел? Я те харакири мигом…

— Ха-ха-ха, ревнивый ты мой зайка. Я про наших мужиков говорю, про деревенских. Петрович с Семенычем, поди, волосы друг на друге повыдергали.

— С чего вдруг?

— Они машину с зеркалами прошляпили. Понадеялись один на другого, и проебали все на свете.

— Надеюсь, ты их за это не покалечил? — начал одеваться я. Желудок при упоминании еды проснулся и требовательно заурчал.

— Пальцем не тронул, но если бы ты так долго не спал, в живых бы их сейчас не было.

— Остынь, любимый, они нам еще пригодятся.

— Для чего? — насторожился Василий.

Я подошел к нему, утонул в медвежьих объятиях и сказал так ласково и многообещающе, что его передернуло:

— Я искупил свою вину полностью, и кое-кто скоро об этом крепко пожалеет.

…

— Зайка.

— Ммм?

— Зааайкааа.

— Мммм!

— Ну зайка…

— Ммнямхрхрмхм.

— Хоть вздрочни мне, что ли. Третью ночь ведь мучаюсь, на твой труп глядючи. Пожалей, а?

— Извращемняммммхрхрммхм.

— Вот же блядство. Опять уснул!

…