Зеркало (СИ)

— Семеныч, ты специально?!

— Пацаны, сил нет никаких! Давайте уже с делами покончим и расслабимся, а? Вы будете трахаться, как кролики, мы будем бухать, как запойные алкоголики, а мудак, который все это заварил, получит по заслугам. Ну же, ребята, отличный план!

Василий коснулся моих губ виноватым поцелуем и скатился с постели:

— Пора, зайка.

— Пора, — согласился я.

Взял с прикроватной тумбочки телефон, позвонил брату… и умер.

…

Если бы не дед Михей со своими чудовищно бренчащими кандалами, я бы начало веселья банально проспал. В гробу было темно, тихо и очень удобно, так что я сначала задремал, а потом и вовсе уснул. Бабульки, которые должны были меня ночью отпевать (то есть караулить и помогать по мере необходимости), были выгнаны из дома Сашкой (пошли нахер, ведьмы старые, развели тут хуйню всякую!) ближе к полуночи, так что спать мне никто не мешал, чем я и воспользовался.

— Лешка, слышь, пора воскресать, — снова побренчал кандалами дед Михей. — Полночь через пять минут.

— Настя готова? — откинул половинку крышки гроба я. Сел, белоснежный балахон на себе поправил. Потянулся как следует.

— Чур меня, чур! — отпрыгнул от гроба дед Михей. Перекрестился пару раз.

— Красавец? — рассмеялся злодейским смехом я.

— Не видел бы своими глазами, как тебя детишки разрисовывали, обделался бы враз!

Я принюхался. Дед покраснел даже сквозь привиденческий грим и поспешил сбежать. По делам как бы. Я похохотал злорадно ему вслед, прочищая горло, и вылез из гроба полностью. Снял ткань с зеркала, улыбнулся своему отражению и летящей походкой хромого зомби двинулся на раздавшийся из коридора крик:

— Еб твою мать, отвали от меня! Ты же мертва!!!

— Хр-хр-хр.

Мы прогнали Сашку через девять кругов Ада, оставляя меня напоследок.

Полуразложившаяся Настя выгнала его из моей спальни, в чем мать родила. Пол в коридоре пылал рекой адского огня в бездонной пропасти вулкана (чуть дом не спалили, выставив обогрев пола на максимум), так что объемный рисунок обжег голые пятки засранца по-настоящему и заставил бежать на выход быстрее ветра. Темные покрывала, которыми были завешаны зеркала на стенах, слетали с них перед его носом, являя 3D картины аварии, которые я срисовал с найденных в бумагах фотографий.

Сашка их почти не замечал (жаль, я старался) и несся по коридору, как ненормальный. Вот только вместо лестницы был нарисован Большой каньон, в глубине которого звенел кандалами призрак деда Михея, держащего в руках свою голову (папье маше детки из Школы сделали на совесть). Сашка, как и следовало ожидать, оступился и скатился вниз кубарем.

Прямо в руки поджидавшей его Смерти в черном балахоне со светящимися в темноте лепестками огня по подолу (я был против, но общественность победила).

— Ты хотел обмануть меня? — ласково спросила она низким мужским голосом и вздернула Сашку на ноги за волосы одной рукой (Василий, наверное, даже глазом не моргнул). — Хотел отдать вместо себя брата? Ай-ай-ай. Какой плохой мальчик.

— Пошла нахуй!!! — ожидаемо схватился за его руку Сашка и задергался от прошившего все тело электрического тока (Семеныч намутил, спасибо ему огромное).

— Не усугубляй свою вину, Александр, — добавил в голос полтонны яду Васька-Смерть, уронил его на пол и взял в руки косу со светящимся лезвием. — Пойдем со мной добровольно, и я позволю тебе умереть так, как ты захочешь.

— Я не хочу умирать!!! — заорал Сашка и рванул в холл, к парадной двери. Хапнул ручку. — ААААА!!!

Завоняло паленым (кажется, Петрович чуток переборщил с нагревом медных элементов, ну да ладно), дверь открылась сама, и на пороге возникла Настя.

— Я тоже не хотела умирать, — сказала она и протянула к нему полуразложившиеся руки.

— Убирайся к чертям!!! — со всей дури толкнул ее в грудь он и влез в вонючую липкую жижу (Петрович этим желе гордился чрезвычайно) по локоть. Настя отплыла в сторону, а ее груди печально повисли на Сашкиных руках. — Блять, твою мать, дерьмо!

Груди плюхнулись на порог, порыв ветра (вентилятор под руководством деда Михея) захлопнул дверь (Василий-Смерть), хорошенько приложив Сашку по затылку и отправив в полет по нужному курсу — дороге из хрустящих под ногами человеческих костей.

— Как ты смеешь топтать наши тела, смертный! — один за другим возникали вдоль дороги скелеты (старшеклассники из Школы, пришедшие на вечеринку с письменного согласия родителей).

Хватали его за ноги, за руки, за волосы и завывали на разные голоса (кто в лес, кто по дрова, но так получилось даже страшнее). А еще кидали в спину бегущего сломя голову парня кости (палки нужной формы выпиливали всей деревней) и загнали-таки его в парк. Туда, где веселились в мае мои гости с бензопилами. Семеныч лично разложил все, что недавно собрал, на прежние места, так что даже мне, идущему по пятам за Сашкой, от увиденного стало не по себе.

И тут дед Михей, чтоб ему, подкрался ко мне незаметно со спины и прямо в ухо как рявкнет:

— Бу!

— Блять!!! — подпрыгнул я.

— Лешка?! — остановился среди полусгнивших трупов Сашка. Обернулся.