Читаем Зет полностью

Ведь жить стоило. Он ни за что не хотел умирать. Он не признавал биологической смерти, хотя ежедневно сталкивался с ней в своей работе. Внезапно им овладела бесконечная тоска. Ослабевший от головокружения, которое накатывалось на него волнами, замурованный в этом тесном зале с закрытыми ставнями, среди людей, внимательно слушающих его, он почувствовал себя одиноким. Он был избит толпой, как первомученик Стефан, которого неверующие забросали камнями, и среди неверующих первым и лучшим был Савл, который позднее, после того как на пути в Дамаск ему явилось видение, раскаялся и стал апостолом Павлом, глашатаем новой веры, свергавшей идолов...

Он не видел сейчас ее глаз, никогда не принадлежавших ему, и не слышал ее голоса — голоса той, что, наверно, спокойно кормит сейчас детей у себя дома; какая тоска по родным местам, по камушкам на берегу моря, в котором он не поплавал в детстве, по родной деревне, прилепившейся к склону горы; деревня была точно маленькая челюсть, из которой по одному выпадали зубы — дома, и оставались только огородные чучела и в опустевших дворах печи, где уже никто не выпекал деревенский пшеничный хлеб; в шесть утра доили коз, — он был тогда совсем еще ребенком, — вечером в кофейне крестьяне толковали о том, что, мол, лодочники теперь обходятся без весел; речушка, маленькая, игрушечная, была колыбелью его первой любви; они выросли, так и не встретившись потом, и речушка высохла, камушки в ее русле теперь белеют, точно кости мертвецов.

А я стал тем, чем стал, не видя ее глаз, и никто так и не узнал, как я любил ее, и она уехала, поселилась в другой стране; вышла замуж, родила детей и вернется в родные края, на родную землю, только старухой, старушкой; какая это была ночь, какая ночь, когда нас позвали к таинственным ручейкам и научили тому, что теперь мы должны забыть, чтобы узнать о другом, о чем нам никогда не говорили, — об этой беспросветной нищете, и я, маленький мальчик, у огромного нищего, человечества, выпрашиваю подаяние; идет дождь, а женщина в таверне прикалывает к груди гардению в золотой обертке, и потом — в праздничные дни — стреляют пушки на холме Ликавитос, и воздушные шары устремляются в поднебесье; их много, они летят ввысь, но твоя слабая рука держит их, и они опускаются на огнедышащие жерла пушек; играет музыка, твой взгляд возвращает меня вспять на десять лет, ты смотришь, и глаза у тебя неподвижны; тогда ты была совсем девочкой, и я любил тебя, восторгался тобой и хотел, чтобы ты стала моей. Когда успело лицо твое покрыться морщинками, а мои волосы поредеть? Почему мы так сдали? Какое беспредельное счастье ощущал я, когда ты была рядом со мной, и больше никого не было, и ничто нас не тревожило; такое же беспредельное счастье ощущаю я и теперь благодаря Идее, которая вмещает в себя все и вся; а я — на море туч, потому что я не хочу умирать.

С самого утра, с тех пор как он проснулся, он чувствовал на душе какую-то тяжесть. Уходя из дому, он поцеловал жену и детей, взял с собой их фотографии, чтобы показать друзьям в Нейтрополе, но в самолете все время сам смотрел на них, растроганный мыслями — чего до сих пор никогда с ним не было — о своей семье, о неизбежном зле. Вне семьи жизнь не замыкалась в заранее установленные социальные формы. Вне ее существовала другая притягательная сила. Его борьба и дело не были похожи на борьбу и дело какого-нибудь политика. Ему была чужда холодная логика, ведущая к компромиссам, с которой все, кроме героев, в итоге выживают. Его бурные чувства приводили к решительным поступкам, не к отрицательным — он не избивал, не увечил людей, — а к положительным: он убеждал людей, указывал им путь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй

«Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй» — это очень веселая книга, содержащая цвет зарубежной и отечественной юмористической прозы 19–21 века.Тут есть замечательные произведения, созданные такими «королями смеха» как Аркадий Аверченко, Саша Черный, Влас Дорошевич, Антон Чехов, Илья Ильф, Джером Клапка Джером, О. Генри и др.◦Не менее веселыми и задорными, нежели у классиков, являются включенные в книгу рассказы современных авторов — Михаила Блехмана и Семена Каминского. Также в сборник вошли смешные истории от «серьезных» писателей, к примеру Федора Достоевского и Леонида Андреева, чьи юмористические произведения остались практически неизвестны современному читателю.Тематика книги очень разнообразна: она включает массу комических случаев, приключившихся с деятелями культуры и журналистами, детишками и барышнями, бандитами, военными и бизнесменами, а также с простыми скромными обывателями. Читатель вволю посмеется над потешными инструкциями и советами, обучающими его искусству рекламы, пения и воспитанию подрастающего поколения.

Вацлав Вацлавович Воровский , Всеволод Михайлович Гаршин , Ефим Давидович Зозуля , Михаил Блехман , Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Классическая проза / Юмор / Юмористическая проза / Прочий юмор
Том 12
Том 12

В двенадцатый том Сочинений И.В. Сталина входят произведения, написанные с апреля 1929 года по июнь 1930 года.В этот период большевистская партия развертывает общее наступление социализма по всему фронту, мобилизует рабочий класс и трудящиеся массы крестьянства на борьбу за реконструкцию всего народного хозяйства на базе социализма, на борьбу за выполнение плана первой пятилетки. Большевистская партия осуществляет один из решающих поворотов в политике — переход от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества, как класса, на основе сплошной коллективизации. Партия решает труднейшую после завоевания власти историческую задачу пролетарской революции — перевод миллионов индивидуальных крестьянских хозяйств на путь колхозов, на путь социализма.http://polit-kniga.narod.ru

Джек Лондон , Иосиф Виссарионович Сталин , Карл Генрих Маркс , Карл Маркс , Фридрих Энгельс

Политика / Философия / Историческая проза / Классическая проза / История