Зет

— Я, Джимми Боксер, и не думал бить Пирухаса, а, наоборот, помог какому-то младшему лейтенанту отправить его на Пункт первой помощи. Весь вечер провел я в Строительной компании портовых грузчиков «Святой Константин», где беседовал с профсоюзными деятелями, потому что и мы хотим иметь крышу над головой. А когда вышел оттуда, вижу: на углу улиц Иона Драгумиса и Метрополеос лежит человек. Понятия не имея о том, что случилось, я поднял его с помощью младшего лейтенанта, который случайно проходил мимо. Если бы Пирухас не был тогда в беспамятстве, он вспомнил бы меня теперь, а не возводил напраслину, будто я его избил. Так вот, ты его добром, а он тебя колом, говорила мне еще в детстве моя бабка, родом из Батуми.

— Я, Митрос, пекарь, отсыпаюсь всегда после полудня, потому что встаю в три часа ночи и пеку хлеб, чтобы накормить народ. Работа у меня тяжелая, а летом совсем невыносимая. Когда люди спят, я работаю, точно ночной сторож. В среду, как обычно, я заснул в три часа дня и проснулся в полдевятого. Потом вместе со своими дружками Фосколосом и Гидуполосом я пошел в кофейню и просидел там до без четверти десять. К сожалению, пить я не могу, потому что у меня больная печень. Когда вы сказали мне сейчас, что я присутствовал при беспорядках, то словно обухом по голове ударили. Если человек занят по горло своей работой, ему недосуг совать нос в чужие дела. Зет я не знал и знать не желаю.

— Я, Кирилов, что бы ни делал, все равно останусь человеком с запятнанным прошлым. Ведь восемь лет я просидел в тюрьме вместе с Главнозавром за сотрудничество с немцами, и репутация у меня с тех пор подмоченная. В тот вечер по дороге из порта, помню отлично, я пошел к старой почте, той, что на углу улиц Аристотеля и Эгнатия, так как у меня разорвался ботинок и мне понадобился сапожник, который сидит там в колоннаде. Его будочка оказалась закрыта, и я решил тогда навестить жену покойного брата. У нее киоск неподалеку, перед гостиницей «Тессаликон», рядом с остановкой автобуса «Улица Колумба». Я спросил ее, как идут дела, а она мне в ответ: «Неплохо», но только, мол, у нее вечный страх перед машинами, потому что сидит она у самой мостовой и боится, как бы автобус или военный грузовик не въехал на тротуар и не задавил ее. Поэтому, чтобы не торчать в киоске, она хочет сдать его внаем и получать половину дохода. Распрощавшись с ней, я пошел к остановке автобуса, идущего на улицу Воциса, где я живу. Я видел толпу, слышал крики, но даже не подумал останавливаться. На политике я погорел, и что же мне опять лезть в политику? Это занятие для людей неискушенных, а не для таких, как я, кто хлебнул в жизни горюшка... Когда я вернулся домой, мы с женой решили навестить нашу соседку Зою, которая после операции грыжи только что вышла из больницы. Накануне, двадцать первого мая, в день Константина и Елены у ее дочурки были именины, но мы к ней в гости не ходили, а тут могли убить сразу двух зайцев. У Зои собрались родственники и кое-кто из соседей. В десять мы разошлись по домам.

— Я, Георгос, комиссионер, с конечной остановки автобусов из Миханионы прибежал на рынок Модиано к Варонаросу, но не застал его. Инжира было всего сто пять кило, и я перетащил его сам в пять приемов. Варонароса я так и не видел. Не знаю, где он был в тот вечер.

— Я, Никос, человек без определенных занятий, действительно видел в тот вечер Варонароса в кофейне у Китайца. По радио передавали легкую музыку и Казандзидис пел «Люди меня обидели» — песню, которая очень нравится Варонаросу. Я запомнил это, потому что Варонарос подозвал Китайца и попросил его погромче запустить радио. Мы с Варонаросом давно уже в дружбе. Оба болеем за команду «Орел». Ему трудно играть в футбол, слишком уж он толстый, но иногда, чтобы спустить жирок, он подменяет помощника судьи.

— Я, Петрос Палтоглу, член комитета ЭДА Верхней Тумбы, слышал от брата Варонароса, что на вопрос: «Где ты был вчера?» — Варонарос ответил: «Лучше не спрашивай, эти подлецы вызвали меня...» Кто такие «эти подлецы», что значит «вызвали», его брат не объяснил мне.

— Я, младший брат Варонароса, не имею с ним никаких принципиальных разногласий, хотя про нас идет совсем другая молва: будто я сочувствую левым, а брат мой вообще сам по себе. Поэтому между нами и не может быть никаких разногласий. Мне известно, что он добивается разрешения на ларек и что все зависит от Мастодонтозавра, который собирает у себя в участке людей. Своего брата я знаю как облупленного. Он трус и просто из трусости никогда не решился бы избить человека. Больше всего на свете боится он полицейских.

— Я, Китаец, — мне дали такую кличку, потому что я участвовал в корейской войне, попал в плен к китайцам и потом бежал от них, — я, Китаец, не помню, был ли в среду вечером Варонарос в моей кофейне. Посетители приходят и уходят, а мне, что прикажете, обслуживать их или переписывать поименно? Люди усталые, после работы, ко всему придираются. Только и знают «принеси, подай»... Варонарос не должен мне ни драхмы.