Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников

– Ты вовсе не красный. Все дело в том, что ты долгое время недосыпал, и теперь, когда гвоздикам уже не требуется такой большой уход, отдохнуть не помешает.

Уголен взял глиняный горшок, запрокинул голову и долго с наслаждением пил.

– Я предпочитаю белое вино, – заявил Лу-Папе, направился к шкафу, достал бутылку, стакан и устроился за столом.

Уголен тем временем умылся и причесался.

– Куренок, я ходил за хворостом в сторону Ле-Плантье, а на обратном пути завернул к тебе, потому как мне нужно поговорить с тобой один на один. Немая ничего не слышит, но обо всем догадывается, а то, о чем я собираюсь с тобой поговорить, никого, кроме нас, не касается.

Выражение лица дядюшки было серьезным дальше некуда. Уголен сел напротив него. Старик пригубил вина, долго вытирал усы и наконец заговорил:

– Куренок, тебе скоро тридцать, ты последний из Субейранов…

Уголену было наизусть известно, что за этим последует и каков будет вывод из этой литании.

– Я знаю, куда ты клонишь… Снова будешь…

– Дай договорить! – прикрикнул на него старик. – Если я твержу тебе об одном и том же, ты сам в этом виноват, я не отступлюсь до тех пор, пока ты не поймешь. – Он помолчал и медленно, порой закрывая глаза, продолжил: – Субейраны, то есть мы, были самым большим родом в деревне. У моего отца было четыре мула и две лошади…

– У вас было пятьсот абрикосовых деревьев в Бадок и сад в пятьсот фруктовых деревьев на плоскогорье Солитер, – досказал за него Уголен.

– Двенадцать тысяч лоз в План-дез-Андре!

– И столько же на склонах Прекатори!

– Больше трехсот сливовых деревьев в Ле-Плантье. Когда мы растили горох…

– То собирали урожай, который не могли увезти и на десяти возах.

– Дюжине возов, – уточнил старик. – А когда собирали дыни…

– Приходилось отвозить их в Марсель, потому как на рынке в Обани это обрушило бы все цены.

– На день рождения дедушки…

– За столом вас собиралось более тридцати человек…

– Собирались все Субейраны, причем у каждого из них имелись горшки, полные золотых монет, запрятанные по всему дому. С нами здоровались издалека и именно нам доверяли чинить крышу церкви…

– И крест на колокольне оплатил твой отец и сам же его установил. Видишь, я хорошо выучил урок… И отвечу тебе так, как всегда отвечаю: если все это в прошлом, не моя в том вина! Так распорядилась судьба!

– Это не так! – резко и громко возразил старик. – Судьбы не существует! Только бездельники ссылаются на судьбу! Каждый получает то, что заслужил… В том, что произошло, виноваты старики… Частично из-за гордыни, частично для того, чтобы не делить капитал, они переженились между собой: кузен на кузине и даже дядя на племяннице… Это плохо для кроликов и нехорошо для людей. Через четыре-пять поколений появился первый сумасшедший – мой двоюродный дядя Эльзеар; говорили, что он погиб на войне в семидесятом, а он два десятка лет провел в сумасшедшем доме. Две сумасшедшие, трое самоубийц. А теперь мы с тобой остались вдвоем, но я уже не в счет. Теперь Субейраны – это ты!

– И ты снова будешь уговаривать меня жениться… так вот, на этот раз я тебе задам вопрос: а ты почему никого за себя не взял?

Старик задумчиво покачал головой, словно ища ответа…

– Это мне не слишком подходит… Заметь, я об этом думал… Но не вышло… В конце концов, я отправился воевать в Африку как-то так, сдуру… А когда вернулся, то, конечно, ухаживал за девушками, как все в этом возрасте… Если б одна из них родила мне ребенка, я бы сразу женился на ней… Но такого не случилось. Я был как то прекрасное вишневое дерево, что у Англада: цветет дай бог, а плодов нет как нет… остался только ты.

– И что, ты хочешь, чтобы я вместо тебя женился?!

– Нужно, Куренок…

– Но почему нужно? ПОЧЕМУ?

Старик поднялся, открыл входную дверь, убедился, что никто не подслушивает, затем вернулся на свое место и вполголоса отвечал:

– А сокровище? Ты хочешь, чтоб оно пропало, сокровище Субейранов? Это ведь не банкноты, которые сожрут крысы. Это золото. Кубышка с золотыми. Да, сокровище! Оно у меня. По мере того как Субейраны уходили, самому старому раскрывалось место тайника, и в конце концов все собралось у меня! Я же передам его тебе, а кому передашь ты? Соседям? Или кюре? Или предашь земле? А наша собственность, занимающая четверть всех земель в Ле-Зомбре? За всем этим стоят бережливость, лишения, труд. И все это ты хочешь бросить на ветер?

– Ну разумеется, не хочу! Я золото люблю, – ухмыльнулся Уголен.

– А раз любишь, то не оставишь его без хозяина. Имея золото, наймешь слуг, до тех пор пока не подрастут твои сыновья.

– Дядюшка, мне кажется, ты витаешь в облаках… Род не может вот так взять и снова возродиться…

– Племянничек, однажды мы отправились по звуку набата тушить пожар в лесу Бускарл, а когда дошли до места, нам сказали: «Все закончено, пожар удалось потушить» – и все разошлись по домам… да только в полночь в набат били уже в четырех деревнях… Потому как одна искорка все-таки осталась. Красная такая, как твои волосы… Пошли, Куренок, в наш дом, дом Субейранов, будем ужинать под кровом наших дедов: он даст тебе совет.

* * *