Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников

– Девочка моя, Бернар показал мне вашу овчарню, и я прекрасно знаю, где она находится. А что до того, что это далеко, так я стреляный воробей. Не думайте обо мне, приготовьте омлет с помидорами, а в восемь я заявлюсь с рагу. Я любопытная. Прежде всего я хочу познакомиться с твоей матушкой. А еще взглянуть, как вы устроились в этой овчарне. Да и с тенором пообщаться не прочь… Я обожаю теноров, но всегда видела их только издалека. К тому же тенор в овчарне – это что-то необычное, и, если мы его попросим, может быть, он исполнит для нас какую-нибудь оперную арию! Ну идите! И не забудьте заглянуть к булочнику.

* * *

На обратном пути они застали гостя за исполнением арии из оперы «Если бы я был королем»[71] перед Филоксеном, Памфилием, Казимиром, который присоединился к «нечестивцам», и господином Белуазо, преисполненным восхищения. Гость долго держал последнюю ноту, после чего раскланялся перед аплодирующей ему публикой.

– Далеко ли нам идти? – поинтересовался он.

– Два километра, – ответил Бернар.

– Тогда сядем в мою машину. Я оставил ее на эспланаде…

– Пусть она там и останется, поскольку из деревни в холмы ведет лишь тропинка!

– Вы меня радуете! – воскликнул Виктор. – Однако позвольте мне нести эту корзину! – С этими словами он забрал у Бернара, нагруженного еще и рюкзаком, корзину с бутылками.

* * *

Они поднялись в холмы по дороге, пролегавшей по хребту. Всю дорогу тенор не закрывал рта.

– Я познакомился с ней в турне, в которое мы отправились с «Вертером»… Совсем молоденькая, начинающая. Очень красивый голос, весьма приятное драматическое сопрано, пусть и не слишком хорошо поставленное… Она была первым сопрано в хоре и в случае чего должна была заменить примадонну… И вот в Кастельнодари наша Шарлотта – жуткая обжора, но обладательница чудного голоса, этакий соловей в баобабе, – получила несварение желудка, объевшись кассуле[72], и когда мы прибыли в Тулузу, я был поставлен в известность, что фасоль преградила дорогу к высоким нотам и малышке Эме придется заменить Шарлотту вечером! В Тулузе![73] Вы отдаете себе отчет, что это такое?!

Он достал из кармана носовой платок и, отирая пот со лба, все повторял: «В Тулузе!!»

– Мне сообщают об этом в девять утра, когда я бреюсь, – испустив вздох, свидетельствующий об ужасе, задним числом не отпускающем его, продолжал он рассказывать. – Я подумал: пусть поет Эме, хотя малышку освистают, а заодно с ней и меня, Виктора Периссоля. Привезу ее в театр, посажу с пианистом и заставлю целый день репетировать. Позавтракали бутербродами… Я весь испереживался. А знаете, мой дорогой, что было вечером?

Тут он остановился и воткнул палку в землю, дожидаясь ответа.

– Мы этого не знаем, – улыбаясь, отвечал Бернар, – но вы нам сейчас скажете!

– Так вот, вечером в Тулузе меня ждал триумф! Пришлось на бис исполнять каватину из первого акта, романс из второго и арию «Лунный свет» в придачу. Шквал аплодисментов! Меня трижды заставили исполнить «Лунный свет»! Надо признаться, в тот вечер я был в ударе… Возможно, это было мое лучшее выступление…

– А мама? – спросила Манон.

– Она мне нисколько не мешала! И потом, она была так хороша! Воодушевление публики перекинулось и на нее, и, несмотря на одно не слишком чистое си-бемоль, ей аплодировали под конец третьего действия, а когда опустился занавес и грянула овация, я взял ее за руку, – (тут он взял за руку Манон), – и вытолкнул на авансцену… Публика неистовствовала! Вот с того вечера я и заинтересовался ею.

Он загадочно подмигнул, отчего та сторона лица, которая была видна учителю, исказилась гримасой.

– Я заново поставил ей голос, который до этого был слишком грудным, и мы вместе совершили несколько турне с «Манон», «Вертером», «Лакме», «Если бы я был королем»… а потом меня позвала Америка… – Тут он остановился, тряхнул головой и продолжал: – Когда я говорю «Америка», я имею в виду следующее: один импрессарио предложил мне стать партнером знаменитой Массиаровы. У этой дамы размером с паровоз и голос был под стать, не голос, а гудок. Мне хорошо платили за то, чтобы я пел вместе с ней. Ее трубный глас живо заинтересовал американцев. Мой голос им тоже понравился. Так я женился на очаровательной техасской девушке, от которой такого натерпелся! Она умерла от чрезмерного употребления кукурузной водки, оставив мне непростые воспоминания вместе со значительным состоянием. Я вернулся во Францию, началась война – во время которой я служил в Армейском театре, – и с тех пор мне не довелось больше свидеться с малышкой Эме. Мне сказали, что она весьма преуспела на поприще турне, потом встретила Любовь с большой буквы и вышла замуж за какого-то финансиста. Вот почему я ничуть не удивился, узнав из письма, что она живет в замке!

Манон бросила отчаянный взгляд на Бернара, который не заставил себя просить дважды.

– Ну… как бы вам сказать… Эме наделена воображением, которое делает ее в целом счастливой, потому как приукрашивает все вокруг. Оно преображает, превращает…