Жар под золой

— Перед самым концом войны, — неожиданно начал он рассказ, — я тут прятал в склепе трех русских военнопленных, вернее, спрятал-то их мой отец. Он работал могильщиком по совместительству, в войну каждый был на все руки. Русские драпанули с работы и скрывались на кладбище, отец их обнаружил и велел лезть в склеп. Отощали они с голода — жуть, на лицах одни глаза да страх. Вообще-то они работали на шахте, под землей, а кроме того, бедняг еще заставляли вкалывать на полях, с полевых работ они и удрали. Господи, чего только не творили тогда с людьми... Так вот, ребята те ни за что не хотели залезать в склеп, испугались гробов — и смех, и горе. Я им жратву носил вечером, иногда ночью, на кладбище я ориентировался как дома, был я тогда в твоем возрасте, от армии освобожден по броне — работал на предприятии военного значения. Так вот, отец расшатал в склепе плиту, отодвинул и велел им спускаться, пригрозил, что, если не полезут, сдаст их полиции. Сидели они в могиле и днем и ночью, бедняги, оправлялись там же, вылезать опасно было: кругом всякие темные личности бродили, тоже скрывались — одни потому, что не хотели замараться в последний момент, другие оттого, что замарались чересчур, подлое было время, а кладбище оставалось, как всегда, самым надежным убежищем, разжиться-то на нем было нечем. Немцы скорее с голоду подохнут, чем будут сажать на кладбище капусту с картошкой. Оно для немцев священно. Ну и время было, ты ведь только самый копчик прихватил — тебе еще повезло.

— Неужели можно было вот так, без всякого, спрятать людей на кладбище?

— Если бы война еще затянулась, было бы, наверно, невозможно.

— Склеп как убежище, просто не верится.

— Самое что ни на есть надежное. Даже СС обходило кладбище стороной. Сейчас, конечно, многое в этой истории смешным кажется, а тогда... Плиты в склепе чертовски тяжелые, руками не сдвинешь, так я из бруса рычаг смастерил, оковал железом, прятать его было удобно.

— Ну а потом?

— Потом пришли американцы... или, может, англичане... Я сказал одному офицеру, привел его к склепу, сдвинул плиту, оттуда вонища... Офицер глаза вытаращил, когда три полутрупа на божий свет вылезли. Взял он их с собой, надавал жратвы, один парень тут же и загнулся — наверно, желудок лопнул, эти американцы... или англичане... спятили, ну как можно давать изголодавшимся сразу пол-окорока?

— А ты, — спросил я, — получил за это орден?

— Орден? Да ты что? Разве можно было говорить немцам, что я десять дней прятал русских в склепе, это же посчитали бы не геройством, а осквернением могилы, и очень может быть, что я угодил бы в тюрьму. До чего люди чудные, покойников не трожь, порядок есть порядок. Они скорей выдали бы трех русских эсэсовцам, чем дозволили бы им переночевать в склепе, да, да, Лотар, вот так-то... Сколько тебе еще до пенсии? Двадцать? Ну, если останешься тут, всякого насмотришься, кладбище — это ж дело психованное, чудной сюда народ ходит, чудной... Но вот русских тут больше не придется прятать, слава богу, времена те миновали.

Дохлебав кофе, старик принялся за свою табачную жвачку. Он и мне протянул жестянку, в которой, словно сардины, лежали рядышком черные колбаски. Я отказался: один их вид вызывал у меня тошноту.

Бюлер жевал с удовольствием.

— Зачем ты мне все это рассказал? — спросил я, глядя на него с любопытством.

— А что, не надо было? Не хочешь, больше вообще не буду рассказывать.

— Да нет, я не то имел в виду, — успокоил я его.

— К чему я тебе рассказал? Да к тому, что если это было возможно в войну, то возможно и теперь, сам знаешь, как просто вскрыть такой мавзолей, то есть, вообще говоря, работа тяжелая, но если надо или захочется... Склепов сейчас все меньше и меньше строят, заказывают редко, и не потому, что люди денег жалеют, нет, просто они настолько ненавидят друг друга при жизни, что после смерти не хотят лежать рядом.

— Если надо или захочется, — повторил я его слова. — Что ты этим хочешь сказать?

— Всякое бывает. Мне прятать нечего, пенсию перечисляют на сберкнижку. А думаю я вот что: ты почаще-ка заглядывай на участок, где склепы, присматривайся, может, что обнаружишь, а может, и ничего. Сегодня, к примеру, я нашел там пустое ведерко из-под краски, не в склепе, а за могильным камнем, листья с кустов облетели, сейчас видно там, где летом было не видать, вот так-то... Ну ладно, дождь кончился, пора домой, к моей милашке, сегодня слойки с яблоками и брусникой — стряпает она, что десять поваров. У тебя кофе тоже хороший, только пей его с водкой, еще лучше будет, — заключил он уходя.

Я долго смотрел на дверь, которую Бюлер с треском захлопнул за собой. Может, старик впал в детство и выдает вымысел за действительность? На сегодня я все сделал, можно было бы еще поставить ограждение у вырытой могилки, да кто в такую непогоду придет на кладбище?