Жар под золой

Сегодня эти стишки не вызвали у меня улыбки, настроение было неподходящее. Мрачность Паяца заразила и меня, я даже похолодел от мысли, что спустя несколько минут передо мной появится Клаудия.

— Да, Лотар, так-то вот. Вдруг стоишь посреди своего заведения один-одинешенек... Ну пей. На здоровье...

— А что это сегодня случилось? И погода вроде не такая, чтоб людей очень уж тянуло на улицу.

— Сегодня? Ну ты даешь! Да это уже несколько месяцев тянется. Один ты ничего не замечаешь, потому что больше теперь бываешь на кладбище, чем в пивной. Если так и дальше пойдет, незачем будет починать новую бочку.

— Денег у людей нет.

— Денег? Вздор. Просто никто больше пить не хочет, и обедов берут теперь вдвое меньше — люди на другое тратят деньги: им подавай Австралию, Японию либо Флориду.

Наверно, ждать посетителей еще хуже, чем искать работу, подумалось мне.

— И как на грех именно теперь пивоварня повысила арендную плату. Ни с того ни с сего. На сто пятьдесят марок в месяц. Могли бы знать, что сбыт у всех упал. Но у них сила, они натравливают хозяев друг на дружку и разоряют половину, драться надо, только драться... Скверные времена настают, Лотар, а жена моя сидит на кухне, ждет, когда гости придут обедать, и глядит на остывшие шницеля.

Мы помолчали, я смотрел на свое выдыхающееся пиво, которое никак не лезло мне в глотку. Всякий раз, заслышав машину, Паяц вытягивал шею, а когда машина проезжала мимо, он разочарованно сникал.

— У тебя небось теперь дел невпроворот, большинство народу помирает в феврале... я ж говорю: покойники — они всегда прокормят, ты правильно сделал, что пошел работать на кладбище.

Трое молодых людей вошли в зал и прямиком потопали к игральному автомату. По семикратному щелканью я понял, что они опустили в прорезь двухмарковую монету.

— Три колы! — крикнул один.

Паяц угрюмо наполнил три стакана.

— Эти трое теперь битый час проторчат возле автомата, каждый со своим стаканом, — вот изволь на этом разбогатеть, — объяснил недовольный Паяц.

— Скажи спасибо, что хоть эти пришли.

— Я без них запросто мог бы обойтись. Ты только погляди на них. Это же наше будущее. Кончают школу, бездельничают, наглеют, сидят на шее у своих стариков, потом, глядишь, угонят у кого-нибудь машину, а там и банк ограбят...

— Должны же они хоть когда-нибудь что-нибудь делать, — попытался я придать разговору шутливый оттенок, но мне самому ни капельки не было смешно.

Паяц тоже оставался серьезным и мрачным и не сводил глаз с троих парней, словно опасался, как бы они чего не стащили.

Щелканье автомата за спиной меня раздражало — только что стояла такая приятная тишина.

— Выкинь автомат, избавишься и от этих типов, — сказал я.

— У меня еще на год договор с фирмой. А вдобавок мне хоть немного, да перепадает с этого: я получаю тридцать процентов. Как-никак синица в руки лучше, чем журавль в небе.

Я обернулся и поглядел на парней — все они были в джинсах и в черных куртках из искусственной кожи, и все выглядели как-то неухоженно, запах пота доставал до самой стойки. Некоторое время я наблюдал, как они азартно выстреливают шарик и самозабвенно провожают его глазами.

Вошли три дородных, хорошо одетых пожилых господина. Они молча поклонились и сели за большой дубовый стол в углу. Лицо Паяца чуть просветлело. Он налил три пивных стакана пильзенского и почтительно поднес гостям. Я слышал, как они заказывают что-то поесть. Паяц передал заказ жене на кухню.

— Выпей, Лотар, я угощаю. Видишь, дела опять идут в гору. — И он указал на поджидающих свой заказ господ. — А хорошо ведь, — и он снова указал на них, — родившись на свет, сразу угодить в готовую кровать и мочить шелковые пеленки.

— Хорошо, да скучно, — отозвался я.

— А знаешь, я бы не растерялся, если бы меня объявили наследником... ну скажем, наследником какого-нибудь епископа...

— Паяц, Паяц, ведь епископы не делают детей, какая у тебя грязная фантазия.

— Не делают? — Наконец-то к нему вернулась прежняя улыбка. — А почему? Не могут, что ли?

— Могут, конечно, не хуже, чем ты, но только им... им нельзя... по техническим причинам. — И я невольно рассмеялся.

— По техническим? — переспросил Паяц. — Они что, завод? Или шахта?

— Почти, хотя там столько воды откачивать не надо, — ответил я, прислушиваясь к голосу трех молодых людей, которые тем временем о чем-то заспорили. Спор становился все громче, и один из посетителей за угловым столом крикнул:

— Нельзя ли потише, молодые люди? Вы горланите, как на ярмарке.

Парень, который как раз сделал свой выстрел, спокойно ответил:

— Папаша, выпусти лишний пар, мы ведь не пристаем к вам из-за того, что вы забились в угол и помалкиваете.

Я встревожился, как бы не вышел скандал. Паяц высморкался в бумажный носовой платок и поднял глаза к потолку. Один из мужчин грузно вылез из-за стола и подошел к парням.

— Вам что, больше делать нечего, кроме как хулиганить в святое воскресенье?

— А вам что, — не сводя глаз с автомата, ответил молодой человек, — больше делать нечего, кроме как не хулиганить в святое воскресенье?

Покачивая головой, дородный господин вернулся за свой стол.