Жара в Архангельске

Началось всё с того, что в шесть утра в его дверь раздался звонок. Когда заспанный Майкл, зевая, в своей полосатой пижаме и тапках, пошёл открывать, он никак не ожидал увидеть в этот час на пороге своей квартиры Салтыкова и Оливу. Оба какие-то вздрюченные, не здороваясь и не церемонясь, они ворвались в квартиру и закудахтали:

— Так, Майкел! Собирай манатки, быстро!

— Погнали на вокзал, скорее!

— Ну, вообще-то, добхое утхо… — пробубнил ошеломлённый Майкл.

— Для кого доброе, а нам сваливать отсюда надо, — едва не сбив его с ног, выпалила Олива, — Причём — пулей!

— Да шо случилось-то?

— Потом, Майкел, всё потом, — Салтыков ринулся в комнату, где остались его вещи, — Щас в Москву едем. Да переодевай ты уже свою пижаму, некогда рассупониваться! Бери вещи!

— Шо бхать-то? — растерянно проборомотал Майкл, бессмысленно топчась в коридоре.

— Паспорт, лавэ — всё бери!

— А позавтхакать?..

— Да пока ты завтракать будешь!.. — потеряла терпение Олива.

И вот, буквально через пару часов, компания уже мчалась на Сапсане в Москву, и все трое хохотали до колик, вспоминая, как они утекали от возможного преследования мусоров.

— Рюкзак-то её там остался, — смеясь, рассказывал Салтыков, — Ну, думал, прийти по-тихому, забрать и свалить, пока никто не хватился. Дак хуй там — смотрю, а в подворотне уж ментовская машина с мигалками. Всё, думаю, хана. Съездили в Питер, называется...

— Слушай, а как вы всё-таки умудхились окно хазбить? — перебил его Майкл.

Но Салтыкову и Оливе меньше всего хотелось рассказывать об этом Майклу.

— Дак ты слушай, чё дальше было! — продолжал Салтыков, — Стою и думаю: валить надо, пока не засекли. И в то же время, рюкзак надо забирать — там же и паспорт Оливы, и всё...

— Кстати, откуда ты знал, что у меня там паспорт? — Олива подозрительно посмотрела на Салтыкова.

— Дык, откуда… — замялся тот, — Я подумал: раз сумки у тебя с собой не было, где ж ему ещё быть, как не в рюкзаке? Не в кармане же ты его хранила...

— Ты хассказывай дальше, — сказал Майкл.

— Ну, вот… Думаю: рюкзак идти туда забирать — самому палиться. Так-то я думал с хозяином договориться по-тихому, без мусоров чтоб… Да не успел, как видишь. И тут смотрю — хачик идёт пьяный. Смекнул я, что он из той общаги. Ну, и подвалил к нему, ключ дал — так, мол, и так… Сотку посулил — он мне рюкзак и вынес.

— Ты главного не рассказал: как за нами мусор припустился, — напомнила Олива.

— А, ну дык он, может, и не за нами… Но мы-то уж всего стремались. На счастье, авто поймали, водила как раз в Купчино ехал. И тут видим — вроде как за нами «хвост». Но оторвались в итоге.

— А вы увехены, шо нас в Москве на вокзале не пхимут? — с опаской спросил Майкл.

— Да не должны вроде. Он же, хозяин-то, паспортов у нас не спрашивал...

Однако, по мере того, как они приближались к Москве, Олива нервничала всё сильнее и сильнее. «Примут, как пить дать примут… — стучало в её голове, — Щас в кутузку — и пятнадцать суток за хулиганку как миленькой впаяют… А если ещё копаться начнут, чё да как? Чёрт меня дёрнул связаться с этим Салтыковым!..»

Между тем, поезд уже остановился на Ленинградском вокзале. Сердце у Оливы трепыхалось прямо у горла, как пойманный воробей; и, увидев на платформе трёх «мусоров», она смертельно побледнела и чуть было не хлопнулась в обморок.

— Не дрейфь, — Салтыков взял её за руку, — И не делай такое напуганное лицо. Я с тобой.

Ага, как же, подумала Олива. Со мной он. А как схватят, дак, небось, сразу все стрелки переведёт, выйдет, как обычно, из воды сухим, а ей всю кашу расхлёбывать.

Однако, к её великому облегчению, никто их на вокзале не задержал. Ребята без всяких происшествий спустились в переход метро, но тут возникла другая проблема: гостиница, поскольку останавливаться всем троим у Оливы, по понятным причинам, было нельзя.

Сначала они пытались спрашивать у прохожих на вокзале, где здесь можно остановиться по приемлемой цене, но люди смотрели на них как на ненормальных и, ни слова не говоря в ответ, спешили пройти мимо. После нескольких таких неудачных попыток вызнать у прохожих хоть какую-то информацию, друзья немного приуныли.

– Ну что за люди в этой Москве, – ворчал Салтыков, – Пипец, прям звери какие-то! Ответить нормально человеку и то считают зазорным…

– Нда уж… – озадаченно пробормотал Майкл, – Неудивительно почему Олива не чувствует себя в Москве комфохтно…

– Ну, а как вы думали, – проворчала Олива.

– Давай, может, всё-таки, к тебе поедем, – пустил пробный шар Салтыков.

Олива вся напряглась. Только этого ей и не хватало! Не хватало ещё их к себе везти, чтобы они столкнулись, не дай Бог, с её одноклассниками на районе и узнали о ней всю подноготную!

– Нет, – отрезала она.

– Ну почему-у?

– Сказала, нет, значит, нет! Ко мне нельзя, и это не обсуждается.

– Ладно, поехали в центх тогда. Может, там что-нибудь найдём, – предложил Майкл, – Или давайте купим газету с объявлениями и кахту гохода. Так нам пхоще будет охиентиховаться.

Однако газета мало чем помогла приятелям. Сев на лавку и развернув её в поисках объявлений о жилье, они не нашли и там ничего подходящего.