Железный герцог

Веллингтон, который стоит с офицерами близ дерева своего имени, сильно удивлен. Дерево находится как раз позади Ля-Э-Сэнт, в отдалении, разумеется. Убедившись, что опасность миновала, все развернули подзорные трубы в ту сторону пруссаков. То есть туда, откуда уже два часа ждали их появления. Их нет! Снова к вопросу про приход пруссаков. Они-то, вроде, пришли. Только вот – где они?

…Обсуждение пруссаков быстро заканчивается. Герцог и его офицеры видят впечатляющую, но странную картину. Плато Мон-Сен-Жан стремительно заполняется массами кавалерии. И это … Просто кавалерия! С ней нет ни артиллерии, ни пехоты.

Сказать, что Веллингтон удивился, – не сказать ничего. Он ведь всё время ждал от Наполеона чего-то неожиданного. Да уж, давайте признаем, он сильно этого опасался, ведь император – гений. Сам герцог ничего гениального ведь не придумал. Он делал лишь то, что хорошо умел. Но делал – всегда. При всей моей любви к Веллингтону, я не могу не признать, что, если бы Наполеон его удивил, то… Не знаю, как бы все обернулось.

А здесь – лобовая атака кавалерии. Причем они будут повторяться раз за разом! Когда французы пойдут в атаку во второй раз, Веллингтон скажет генералу Алаве: «Черт возьми! Да этот парень, похоже, просто болтун!»

…«Приготовиться к отражению кавалерии!» Они хорошо знали, что нужно делать при получении команды. Батальон в составе 800 человек перестраивался из линии в каре примерно за минуту. Как правило, четыре шеренги в глубину, первая – опускается на колено. Сторона батальонного каре – 27 метров. Британское каре – очень плотное, расстояние между солдатами – сантиметра три, считай – вплотную.

При действиях в каре важна не только синхронность действий, но и последовательность выстрелов. Там вообще много нюансов, но мы не военное дело изучаем. Можно ещё начать спор – идут лошади на штыки, или нет? Какие-то идут, большинство – нет.

Каре может успешно противостоять кавалерии, а вот против артиллерии оно практически беззащитно. Только артиллерия должна быть максимально приближена к каре, чтобы прицельно стрелять картечью. Обстрел издалека каре выдержать может, что, собственно, и происходило на поле Ватерлоо. И да, если кавалерию поддерживает пехота, то у стоящих в каре тоже возникают большие трудности.

Ней бросил в атаку только кирасир. Гронау, наблюдавший за ними, пишет, что это вызывало не столько страх, сколько восхищение.

«Они поднимались на склон медленным галопом, будто перетекая через все неровности на их пути… это было похоже на огромную серебристую волну, сверкавшую от отражавшегося в кирасах солнца. С полтысячи человек в первом ряду, стремя к стремени… За ними – такие же ряды… Тот, кто видел это, не забудет до конца жизни…»

Не все мемуаристы – хорошие писатели, хотя Гронау – хорош, ты видишь картину.

В какой-то момент французская артиллерия прекратила огонь, но его тут же открыли британские артиллеристы. Они обстреливали склон, по которому поднимались кирасиры, а потом батареи по команде прекращали стрелять, и те, кто только что стоял у пушек, быстро заходили внутрь каре.

Склон… Он не такой уж и высокий, только союзники видят противника, а кирасиры не знают, что их ждет впереди. Один из французских офицеров напишет в мемуарах, что они ожидали увидеть бегущих в россыпную одиночек.

Увидели они ощетинившиеся штыками каре. Пушки умолкли. Новая музыка – грохот тысяч копыт, хрип лошадей, крики кирасир и отборная ругань из каре. Ружейные залпы – и команда, которую повторят потом, наверное, тысячу раз – Hold the Line! Держать строй!

Hold the Line! Началось!!

Удивительно… Большинство из тех, кто выдержал несколько атак и остался в живых, сохранили лишь какие-то отрывочные воспоминания. Отдельные моменты, иногда наиболее сильное впечатление производили даже не события, а, например, звуки. Того же Гронау поразил особый звук от попадания ружейной пули в кирасу, необычайно звонкий.

Среди англичан ещё до начала битвы широко распространилось мнение, что пули не пробивают кирасы и многие сержанты требовали стрелять по лошадям. Они так и делали. И Гронау, который в поместье вырос среди лошадей, больше всего жалел несчастных животных…

Капитан Мерсер стоял со своей батареей в резерве и потом говорил, что «понять, кто берет верх, было решительно невозможно». А потом французская кавалерия, те, кто остался в живых, развернулась назад и стала спускаться по склону, к своим. Они вернутся…