Железный герцог

– Герцог очень рассчитывает на вас и всё время спрашивает, когда мы придем к нему на помощь. Граф, имейте в виду – это, возможно, последний шанс. Если вы не начнете бой, он вынужден будет отступить.

– Как? А разве они уже не отступают?

– Нет, граф, вы ошибаетесь. Они дерутся, но сил всё меньше и меньше.

Дальше начались препирательства между Мюффлингом и Шарнгорстом. Шарнгорст, конечно, сын самого, но у Мюффлинга авторитета было больше. Фон Бюлов остановил корпус и пообещал Мюффлингу выдвинуться к деревне Папелотт, на левый фланг Веллингтона.

Вот теперь они придут. Действительно. Только сил у союзников уже почти не осталось…

…Веллингтона сильно ругали за то, что защитники Ля-Э-Сэнт остались без боеприпасов. Уже после сражения провели целое расследование. Выяснилось, что оба офицера, отвечавших за доставку, были убиты. Но промах, конечно, вопиющий, а герцог, как главнокомандующий, отвечал за всё.

…Майор фон Бэринг и лейтенант Грэем собрали всех людей ещё в пять часов, когда французские кирасиры атаковали каре. Что-то пошло не так. Они уже отправляли гонца с просьбой доставить патроны, он не вернулся. Бэринг распорядился обшарить ранцы и карманы всех убитых и раненых рядом с фермой.

Они вернулись минут через сорок. Посчитали, вышло по четыре заряда на человека. Бэринг обратился к солдатам: «Если кто – то хочет уйти, он может это сделать. Ещё не поздно». Не ушел никто…

…Под Неем было убито уже несколько лошадей. Ту, на которой он сейчас сидел, адъютант поймал прямо на поле боя. Она принадлежала застреленному трубачу одного из кирасирских полков. Мундир маршала покрыт грязью, в руке – окровавленная сабля. Он – Храбрейший из храбрых! Но – не мудрейший. Несколько часов назад он получил от императора приказ – «Взять Ля-Э-Сэнт». А что он сделал?! Впереди, на поле, цвет загубленной Неем кавалерии…

Маршал наконец вспомнил о том, что есть и такой род войск, как пехота. Часть корпуса Рейля все это время бездействовала. Ней подозвал генерала и отдал приказ. Пехота выстроилась в колонны и пошла. Ля-Э-Сэнт защищали только те, кто в нем находился.

…Французы подошли уже вплотную и всё удивлялись, почему они не стреляют? Им нечем было стрелять. Французы спокойно разбили топорами ворота, и дальше началась жестокая рукопашная. Грэем попытался добежать до черного входа. Его перехватил французский офицер со словами: «Куда торопишься, негодяй?» Четыре француза направили в него штыки своих ружей. Грэем отбивался саблей, и вдруг позади послышался какой-то шум. Французы обернулись, и лейтенант бросился бежать.

Он спасся чудом. Как и ещё 39 человек, включая Бэринга. Утром их было 360. Без боеприпасов они могли уйти, но остались. И почти все – погибли…

Ней всё-таки взял Ля-Э-Сэнт. Для Веллингтона наступило самое тяжелое время. Угумон горел, но его защитники держались. А с потерей Ля-Э-Сэнт в оборонительных позициях союзников образовалась брешь, ликвидировать которую они не могли. Ней, к которому внезапно вернулся разум, подтянул сюда артиллерию, и она била по союзникам прямой наводкой…

Сейчас мы понимаем, что этот короткий отрезок времени, от падения Ля-Э-Сэнт и до начала последней атаки французов – самые тяжелые для Веллингтона мгновения. У него почти не осталось резервов, его солдат нещадно обстреливали. Что он мог сделать? То, что должен был.

Перекраивал расположение частей, что-то укреплял, по возможности пытался вселить уверенность в людей. Солдаты кричали ему: «Эй, герцог, что же нам, стоять здесь и ждать, пока всех перебьют?»

Обычно он не отвечал солдатам. Но Томкинсон видел и слышал это. Веллингтон остановил Копенгагена и сказал: «Потерпите ещё немного, ребята, прошу вас». Все понимали, что, если сейчас, в эту минуту, французы начнут атаку, они могут не выдержать…