Железный герцог

Своему брату, Уильяму. «Это самое отчаянное из дел, в которых мне довелось поучаствовать. Никогда мое положение не было столь тревожным, и никогда я не был так близок к поражению. Наши потери огромны, особенно – в пехоте. Н никогда я не видел, чтобы британская пехота действовала так великолепно».

Письма, письма… И вот наконец очередь доходит до главного.

The Waterloo Dispatch. Так это назовут. На русский обычно переводят как «Отчет о битве при Ватерлоо». Составлен для военного министра лорда Батерста. Один из самых известных документов в английской истории. Его опубликуют в газете Лондон Таймс 22 июня, в четырех колонках.

Графу Батерсту

Ватерлоо, 19 июня 1815.

Милорд…

Дальше – большой отчет о событиях, произошедших с 15 по 18 июня включительно. Сухо, сдержанно. Себя герцог нигде особо не выпячивает, заслуги своих командиров и союзников отмечает. Кое-кто обиделся. Дескать, почему меня не упомянули? Год спустя в ответ на очередную жалобу отшутится: «Если бы тогда я начал вспоминать всех, то до сих пор сидел бы за столом в Брюсселе». The Waterloo Dispatch он действительно написал в три приема. Начал в Ватерлоо, продолжил в Брюсселе, закончил – в Ватерлоо.

Есть ли в документе то, что, скажем так, вызывает некоторые сомнения? Безусловно. Но мы последуем совету Веллингтона и оставим всё, как есть. Больших прегрешений против истины там точно нет.

Буря ведь впоследствии поднялась не из-за каких-то там неточностей, а совсем по другой причине.

Название!

Веллингтона (и англичан) будут обвинять в том, что они «приватизировали» название самой знаменитой битвы в мировой истории. В первую очередь – из-за The Waterloo Dispatch. Всего лишь через несколько дней после сражения англичане используют свое название фактически официально. А ведь никто ни с кем ни о чем не договаривался!

Ладно – проигравшие, французы. Их мнение вообще-то мало кого волнует. Однако сам Сульт, начальник штаба Наполеона, в одной из первых депеш, отправленных в Париж 18 июня, употребляет словосочетание «Битва при Ватерлоо». И только потом, в официальных бюллетенях, употребляется название «Битва при Мон-Сен-Жан».

Блюхер, как мы помним, настаивал на названии Ля Бель Альянс. Прекрасный союз звучит, конечно, хорошо. Но, во-первых, по-французски. Во-вторых…Да «во-первых» вполне достаточно. Странно, а для французов просто-таки обидно. Впрочем, кому-кому, а уж Блюхеру на национальные чувства французов вообще было наплевать.

Однако ситуация получилась неоднозначная, а когда стала известна история с Перстом Провидения, то на Веллингтона накинулись все кому не лень. Если честно – основания для недовольства есть. Наверное, герцог мог хотя бы обсудить с Блюхером название, но он этого делать не стал.

Кроме того, обвинения в том, что англичане подогнали историю под легенду, вполне справедливы. Так, знаете ли, битву можно было назвать в честь любой деревни в радиусе километра от поля боя.

Мы можем лишь предположить, что для самого Веллингтона слово Ватерлоо было важным. В Персте Провидения было дело или в чем-то другом, но – важным. Вот он его и ввел в оборот, а дальше…

Утвердилось ведь название, по большому счету, уже в XX веке. Просто потому, что английский язык стал международным и короткое и легко произносимое «Ватерлоо» устроило всех. Но давайте не будем забывать о том, что название самой знаменитой битве в мировой истории дал всё-таки Железный герцог.

…В той самой реляции о победе, которую повез в Лондон майор Перси, сражение уже так и назвалось – Ватерлоо. До Лондона Перси добрался только к вечеру 21-го. Батерста дома не оказалось, весь высший свет собрался на банкете у известного предпринимателя, мистера Боема.

Перси направился было к военному министру, но увидел, что здесь находится и сам принц-регент. Резко сменил направление движения и, опустившись на одно колено перед принцем, протянул ему пакет со словами: «Победа! Победа, сэр!»

Балу пришел конец. Миссис Боем навсегда затаила обиду на Перси (тем более что муж ее вскоре разорился) и частенько повторяла: «Ну почему он не сделал это хотя бы на день позже?»

…И высший свет знал, и в газетах написали, а простые лондонцы всё ещё сомневались. И окончательно поверили в победу только тогда, когда по улицам города проехала увитая лаврами карета, из окон которой торчали «орлы», захваченные в битве при Ватерлоо…

Часть одиннадцатая «Если бы сразу после Ватерлоо он отошел от дел…»

Введение