Железный герцог

«Случилась революция, она выразилась в переходе власти от одного класса, английских джентльменов… к другому – лавочникам». Герцог, как обычно, категоричен. Если революция и произошла, то совсем не та, которой он так боялся. Веллингтон не понимал, что палочка-выручалочка британской истории, компромисс, в очередной раз доказал свою эффективность и будет надежным противоядием от настоящих революций.

Не понял… Или не захотел понять. Однако «Век Веллингтона» был! Век человека, который иногда поступал так, как того требовали обстоятельства, но чаще – делал так, как считал нужным.

Хотите – снимайте шляпу, хотите – нет. Отсчет пошел, «Век Веллингтона» будет коротким…

Глава первая Слово

Как объяснить, что в 1801 году 11 миллионов британцев верили в то, что являются хозяевами своей судьбы, а 14,5 миллионов в 1821-м вдруг обнаружили, что истинными хозяевами страны являются всего-то 4 тысячи семей?

Почему в годы Французской революции аристократическое правление не вызывало враждебности, а спустя четверть века стало «первопричиной всех зол»?

Прозрение не было внезапным, но нация изменилась. Изменились и ее интересы, и всё громче звучало слово, с которым пришли люди на площадь Святого Петра.

Реформа! Избирательная реформа уничтожит всевластие аристократов и даст права Джону Булю! «Всего лишь реформа?» – с сарказмом заметит иной радикал на континенте, забыв о том, что перед ним, как сказал русский поэт Языков, «почтеннейший, единственный народ».

Именно реформа, потому как Свобода у англичан уже имелась, о Братстве речь почти не заходила, что же до Равенства… Его хотели, конечно, но в толковании самого радикального из революционных лозунгов англичане дальше всеобщего избирательного права в массе своей не шли.

…Кто-то скажет, что всё, что делал Веллингтон в период, предшествовавший реформе, сильно напоминает верный путь к политическому самоубийству. Кто-то опять вспомнит про «плохого политика».

Знаете, если понимать под политикой искусство возможного, то да, в этом герцог не силен. Однако порой он делал и то, что другим казалось невозможным. И в любом случае – герцог опирался на одни и те же ценности. Долг, честь, патриотизм. Кто посмеет сказать, что он не любил Англию? Любил и служил ей верно. Только Англия уже нуждалась в других слугах.

Какое политическое самоубийство?! Самоубийцы – слабые безвольные люди, разве Железный герцог такой? Веллингтон бросил нации вызов – не от имени доброй старой Англии, а от себя лично. Проиграл… Хотя – к счастью своему или к несчастью – так до конца жизни этого и не понял.

…Начало царствования Георга IV ознаменовалось грандиозным скандалом. Так называемым «делом королевы Каролины». В свое время короля, тогда ещё принца Уэльского, буквально заставили жениться на принцессе Каролине Брауншвейгской. Принц вел разгульный образ жизни и даже якобы сочетался тайным браком с мисс Фитцгерберт, вдовой, которая к тому же была значительно старше его.

Насчет брака точно неизвестно, но чудачества сына тогда ещё не обезумевшему окончательно Георгу III надоели. Он женил его на женщине, которую принц возненавидел с первого взгляда. По словам Веллингтона, принц вошел в спальню жены лишь один раз.

Когда плод этого «посещения», принцесса Шарлотта, в 1817 году умерла, принц настойчиво стал требовать развода. Министрам, хорошо понимавшим, какой удар по престижу монархии нанесет любое разбирательство, сумели отговорить его от решительных действий.

Но, став королем, Георг автоматически сделал давно уже живущую за границей Каролину королевой. Как точно заметил А.Брайант, «Каролина на роль Жозефины соглашаться не собиралась. Подобно своему брату, погибшему при Катр-Бра (герцогу Брауншвейгскому – М.К.), она была бойцом…» К тому же, вдали от Англии она наконец-то обрела настоящую любовь в лице молодого и статного итальянца по имени Бартоломео Пергами.

В общем, договориться «по-хорошему» с Каролиной не удалось, предложенную правительством сумму в 50 тысяч фунтов она отвергла и, не спрашивая ничьего разрешения, в июне 1820-го прибыла в Лондон.

Встретила восторженный прием. Энтузиазм – неподдельный! Пожалуй, со времен возвращения Веллингтона с Пиренейской войны здесь никого так горячо не приветствовали. Крики «Да здравствует королева!» сильно обеспокоили власть. Понятно, что вызваны они были не столько горячей любовью к Каролине (которую британцы знали плохо), сколько сильной нелюбовью к королю и правительству.

Начался политический кризис, дело шло к отставке кабинета министров. И тогда Веллингтон проявил свойственную ему решительность. «Дело королевы» стало, по сути, его дебютом в домашней политике. Однако не в первый раз в жизни он взял неблагодарную миссию – посредника.