Железный герцог

Деталями он делился не со всеми, но о преследованиях рассказывал охотно. И королю, и Веллингтону, который порекомендовал старому соратнику обратиться к врачу.

В конце концов Каслри изолировали в его загородной резиденции. От него спрятали пистолеты и ножи, но он каким-то образом ухитрился перерезать себе сонную артерию маленьким перочинным ножом…

Веллингтон тяжело переживал его смерть и даже заболел, а Байрон разразился эпиграммой:

О Каслри, ты истый патриот!
Герой Катон погиб за свой народ,
А ты отчизну спас не подвигом, не битвой,
Ты злейшего её врага зарезал бритвой.

Не люблю Байрона, злобный он человек и несправедливый.

Авторы «Кембриджской истории внешней политики» отмечают, что «лишь более позднее поколение смогло по достоинству оценить те качества, которыми он (Каслри – М.К.) обладал». Это абсолютно верно, однако были и причины того, что Каслри умер, отвергнутый большинством нации. Его нельзя считать только дипломатом. Каслри, как и Веллингтон, человек с принципами. С его смертью закончилась целая эпоха.

Лорд Ливерпуль, глава кабинета, скорее по инерции, предложил пост министра иностранных дел Веллингтону, хотя в партии преобладало мнение, что должность должен занять Джордж Каннинг. Его кандидатура не вызывала одобрения ни у «ультра», ни у короля.

Ещё не вполне оправившийся от болезни Веллингтон попросит аудиенции у Георга IV. Он два часа будет убеждать монарха назначить Каннинга. Георг согласится. Внешнюю политику Англии отныне будет определять человек, которого Меттерних назовет «зловещим метеором, посланным рассерженным Провидением на Европу».

Глава вторая Время государственных похорон

Веллингтон уговорил короля сделать Каннинга министром, а спустя несколько лет он скажет: «…Ничто не заставит меня иметь дело с этим человеком». Однако даже после смерти Каннинга он будет иметь дело с этим человеком. Парадоксально, однако Каннинг одновременно и продлил «Век Веллингтона», и сделал неизбежным его конец…

Джордж Каннинг… О, этот ирландец всколыхнет Европу! Он лучше других сумел уловить дух времени. В 1790-м Эдмунд Бёрк увидел в Великой революции то, что не разглядели другие. Торжество французского национализма. В XIX веке национальная идея становится одной из главных, и Каннинг обратил во благо для Англии ее растущую популярность. Он был настоящим английским националистом. Общеевропейские задачи для него – пустой звук.

Его действия могли критиковать в парламенте, но вне его получали полную поддержку. Англичане чувствовали, что они отвечают интересам нации. «Сохранение стабильности», за которое так ратовали и Каслри, и Веллингтон, по мнению Каннинга, просто невыгодно Британии. В отличие от победителей, он не был связан ни общей памятью, ни обязательствами. Джордж Каннинг похоронит Священный союз.

Каннинг взял и повернулся спиной к так называемым легитимным режимам, заодно объявив себя защитником свободы и конституционализма. И момент выбрал исключительно подходящий – в Европе бушевал очередной революционный кризис.

В 1820 году вспыхнули революции в Испании, Португалии, Неаполе. Все – очень похожие. Их начинали военные, провозглашавшие конституции по типу испанской 1812 года. Для пиренейских монархий ситуация усугублялась ещё и тем, что их колонии в Америке были объяты пламенем национально-освободительной борьбы. Так что именно Испания стала предметом особой озабоченности Священного союза.

На конгрессы в Троппау (октябрь 1820-го) и в Лайбахе (январь-май 1821-го) Англия посылала уже не полномочных представителей, а наблюдателей. И не подписывала никаких протоколов, хотя и не препятствовала, скажем, отправке австрийских войск в Неаполь. В политике Каслри появились элементы нового, особого курса, но прежние обязательства всё ещё оставались тяжким грузом. Каслри умер, пришел Каннинг. Человек, которого будут проклинать и канцлер Меттерних, и император Александр Первый.

Верона… Город, о существовании которого европейцы, благодаря Шекспиру, знали. Не то что Лайбах, нынешняя Любляна. Осень 1822 года… Последний фактически большой конгресс Священного союза проводили почти с таким же размахом, как Венский. Русский император настоял. Здесь должно было решиться многое, неслучайно Александр заявил, что он «скорее доживет до седых волос, чем вернется в Россию, не дав Европе доказательств своей заботы о ней и верности своим принципам».