Железный герцог

Он сильно опасался беспринципного Каннинга, и не напрасно. Умница Каннинг на конгресс вообще не поехал. Но! Он послал туда самого уважаемого человека в Европе, Веллингтона. Каннинг, по сути, использовал герцога. Редкий случай – герцог это, в общем-то, понимал.

Про Веллингтона в Вероне написано много. Логично, ведь речь идет о том, что обычно называют важной вехой в биографии. Что только не сказано! По традиции – про плохого дипломата. Про солдата, только выполнявшего инструкции. Про измену! Дескать, он намеренно наносил ущерб политике собственной страны.

Про измену даже говорить смешно. Про солдата – слишком упрощенно. Я бы сказал, что едва ли не впервые мы, имея дело с Веллингтоном, человеком довольно простым, сталкиваемся с чем-то действительно сложным.

Незадолго до Веронского конгресса случилась большая неприятность. Герцог боролся с начинающейся глухотой. В чем там причина, в болезни, либо в том, что он слишком много времени провел рядом с пушками, не столь уж и важно. В общем, он решил испробовать какой-то новый метод лечения. «Это была не боль, а нечто худшее. Слух мой обострился настолько, что звуки причиняли мне страдания, я жалел, что не глух, как пень».

Эффект оказался кратковременным, и Веллингтон практически оглох на одно ухо. Впоследствии, после Вероны, он шутил: «Глухота для дипломата – совсем не плохая вещь. Не слышишь много всякой ерунды».

Шутки шутками, но он болел и вполне мог отказаться от поездки в Верону. Однако он согласился. Приехал на конгресс с большим опозданием, от чего его появление стало эффектным. Главные эффекты были ещё впереди.

Зачем он вообще туда отправился? Ведь, повторю, он подозревал, что Каннинг ведет свою игру. Из чувства долга? В память о Каслри? Трудно сказать, что было главным побудительным мотивом. Для Каннинга, исповедовавшего принцип «Англия превыше всего», все просто. Для Веллингтона, тоже патриота, но куда большего европейца, совсем нет.

Намерения французских роялистов усмирить Испанию вызывали у него протест не только, как у представителя Британии, но и как у человека, немало повоевавшего в Испании с французами. Инструкции, полученные им, составлял, по большей части, ещё Каслри, они одобрены правительством и королем, да и его собственным взглядам не противоречат. Герцог, как обычно, не увидел тонкостей.

Каннинг, по сути дела, добивался только одного, чтобы все поняли, отныне у Британии – особый курс. Для подобной миссии Веллингтон подходил идеально. Но если министр мог быть в целом доволен тем, что сделал Веллингтон, вряд ли ему могло понравиться то, как он это сделал. Он всё же Железный герцог, и Каннинг его недооценил.

Из Вероны Веллингтон пишет министру: «Здесь в corps diplomatique распространено мнение, что Англия изолирует себя от союзников…» Именно этого Каннинг и добивался, только Веллингтон переживает. Он всё же человек 1815 года, как и большинство тех, кто приехал в Верону. Ему не очень нравится, что они видят в нем уже не единомышленника, а представителя страны, поведение которой вызывает беспокойство. И он, как обычно, говорит не только от имени Англии, но и от своего собственного.

Один из его диалогов с русским царем. Александр в очередной раз выразил желание наказать Испанию. Веллингтон отвечает. «Если бы у императора имелось достаточно поводов для обиды на Испанию, то никто не упрекнул бы его в том, что он начал войну, я сам посоветовал бы сделать это. Но зачем же тогда император ждал почти три года?.. Вряд ли справедливо высказывать свои претензии в тот момент, когда Испании угрожает другая страна и по другим причинам».

Логика не Каннинга – Веллингтона! Он отстаивает позицию правительства, но всякий раз в его аргументах есть личные мотивы, его собственные оценки. Он всё равно никого не убеждает. Союзники уверены, что он уже «на другой стороне». Каннингу категорически не нравится, что Веллингтон проявляет инициативу.

Никто ведь не уполномочивал его предлагать посредничество на переговорах между Францией и Испанией. Тем более – обращаться к испанским либералам с предложением сделать конституцию менее радикальной. Однако герцог поступает именно так. В Англии его обвиняют в нелояльности, в Европе – в том, что он больше не союзник.