Железный герцог

Любимое выражение Каслри – to methodize: «привести в порядок», «систематизировать». Не зря император Александр Первый называл его скучным педантом. Перед тем как начать наконец конгресс по послевоенному устройству мира, все сильные мира сего отправились с дружеским визитом в Лондон. Своеобразная дань уважения стране, которая участвовала во всех антифранцузских коалициях.

Фельдмаршал Блюхер получил в подарок от принца-регента роскошного жеребца, он будет с ним в битве при Ватерлоо. Русский царь блистал. «Император России, – писала одна английская дама, – мой герой! Он герой для всех!» Нет, не для всех. Каслри, скажем, Александра всегда терпеть не мог. И к концу визита кое-что «систематизировал». Австрия и Пруссия нравились ему больше России. С таким настроением он и отправился в Вену, на конгресс, который назовут танцующим.

…Ах, как они танцевали! Кадрили, вальсы… Всё! И все. Монархи и министры, генералы и великосветские красавицы. Казалось, в столицу приехали все, кто хоть что-то из себя представлял и мог оплатить поездку. В 30 миллионов золотых флоринов обошлось австрийцам это грандиозное мероприятие!

Со стороны и правда могло показаться, что конгресс – лишь вереница торжественных и увеселительных мероприятий. Некоторым из танцоров всё же приходилось и работать.

«Война, – отмечал историк Дж. Локарт, – похожа на драматургию, но между ними есть и серьезное отличие. В театре кульминация действия – это и конец спектакля. Занавес опускается, актеры и зрители расходятся по домам. В войне же главное не столько боевые действия, сколько тот мир, который будет установлен после ее окончания».

Отречение Наполеона – не конец представления. Сейчас самый что ни на есть «первый состав» сыграет ещё один акт, публика в ожидании. Есть, правда, нюанс. Поклонник Мельпомены, посмотрев «Отелло», вовсе не обязан по возвращении домой душить собственную жену. Те же, кто наблюдал за развитием пьесы под названием «Венский конгресс», вынуждены будут жить так, как того захотели актеры.

Хотите узнать про Венский конгресс в полном объеме – прочтите книгу Генри Киссинждера «Восстановленный мир». Ничего лучшего нет до сих пор. Но нас интересуют лишь события, имеющее прямое отношение к Веллингтону. Английская дипломатия и те обстоятельства, которые «помогли» Наполеону бежать с Эльбы.

По современным меркам, люди, игравшие в Вене главные роли, были достаточно молоды, по тем временам – зрелые мужи. Александру Первому – 37, Меттерниху – 41, Фридриху-Вильгельму III – 44. Каслри и Веллингтону, который его сменит, – по 45. Через какое-то время в зале заседаний появится просто «старик». Шестидесятилетний Шарль Морис Талейран. Хромой бес покажет присутствующим, кто тут настоящий король дипломатии.

Программа конгресса была хорошо известна всем, примерный расклад сил – тоже. И каждая из стран вполне отдавала себе отчет в том, что рано или поздно ее интересы войдут в конфликт с интересами других. Общую идею прекрасно сформулировал Киссинджер. «Только абсолютная безопасность – нейтрализация противника – считается достаточной гарантией. Таким образом, стремление одной державы к абсолютной безопасности является абсолютной опасностью для всех прочих».

Не будем забывать и про личные амбиции участников. Русский император полагал, что именно он, по праву сильного, должен диктовать другим свою волю. И очень рассердился, когда увидел, что подчиняться его воле здесь мало кто собирается. Поднаторевший в искусстве сложных интриг Меттерних собирался заниматься любимым делом и дальше. Прусский король был человеком слабохарактерным, на него рассчитывали…

Каслри представлял страну, которая не проигрывала Наполеону сокрушительно и не подписывала с ним унизительных договоров. По идее, только он и мог свысока посматривать на окружающих. Но это совсем не в его стиле, зато Каслри, как уже говорилось, мог позволить себе последовательность.

К тому же круг интересов Англии делал ее позиции наименее уязвимыми. Территориальных притязаний она практически не имела и, по большому счету, хотела лишь упрочить свое господство на морях. В детали вдаваться не будем. Очень серьезных разногласий с другими державами у Англии, по сути, не было. Было одно «но».