Железный Гулаг

– Дурак ты, а не член. Я сам партийным был. А компромат самый банальный, отработанный всеми разведками мира: пошли с товарищем в ресторан, вроде как мальчишник, выпили естественно. Через некоторое время подсел к нам мужик, интеллигентный, приятной наружности. Разговорились. Угостил хорошим коньяком. Засветил пачку двадцати пяти рублёвок, пояснил, что с севера приехал в Москву погулять… Виталик, друг мой сломался, мы его на такси посадили и домой отправили. А Иннокентий, новый мой знакомый затащил меня к себе в «Националь». Он там номер снимал. Вызвали проституток. Я, как раз с женой в ругани был. Ну и оторвались по полной. Он за все расплачивался. А «халява», сам знаешь, соблазнительная штука. Вот и всё. После показали фото моих героических похождений. Если б они попали в руки начальства или жены… конец. Четыре года сливал им информацию за молчание. Да и платили неплохо. А конец всё равно настал. Вот теперь сижу здесь и отвечаю на бредовые вопросы с утра пораньше. Пошли завтракать, член….

– Слабохарактерный ты, Иван.

– На себя посмотри: босса обогатил, а самому «лоб зелёнкой накрасили».

– Да, ладно, Вань, не обижайся. Пошли в столовую.

Настроение с утра было приподнятое. После вчерашнего разговора мне казалось, будто я приобрёл что-то новое, важное, дорогое. Как если б купил машину, и она сейчас стояла в гараже, а я с нетерпением ждал вечера, чтобы на ней покататься.

Полночи мысленно я придумывал планы побега, но ничего не получалось. Обязательно не сходилась какая-то деталь или обстоятельство. Конечно, старикам было больше известно, чем мне, да и готовились они, как говорили, двадцать лет.

После завтрака, я отделался от Ваньки, и пошёл в цех искать Никона. Дедушка лет за семьдесят, маленького роста, седой, в очках с толстыми линзами меня уже ждал. Мы поздоровались и прошли в каптёрку. Никон достал из стола коробку с механической бритвой, переделанной под татуировочную машинку, и бесцеремонно наколол мне заглавную прописную букву «А», довольно-таки симпатичную. Затем замазал это место солидолом.

– Что б ни загноилась, – пояснил он. – Пару дней смазывай, пока ранка не затянется. И, главное, мой почерк запомни: только такие каллиграфические буквы – наши, а другие могут быть случайные. Начнёшь разговаривать с посторонним человеком и «проколешься». Понятно?

– Ясно. Буду бдительным, – пообещал я.

По дороге в барак мне вдруг представилось, как Иосиф Фёдорович и Никон, дряхлые старики, ковыляют по какому-нибудь тоннелю, уходя в побег. «Зачем им это в таком возрасте? Что они будут делать на свободе? Кто их там ждёт? А кто ждёт меня?» – пробежали мысли в голове. Но я отогнал весь негатив, решив, что главное – вырваться отсюда, а дальше будет видно.

День тянулся бесконечно долго. Ванька, увидев наколку, назвал меня дураком. Я решил немного попозже походатайствовать за него перед подпольщиками. Получалось как-то не по-дружески: меня пригласили в ячейку, а его нет. Не было в его преступлении составляющей потенциального стукача. Глупость, слабоволие, страх, – все это присутствовало, но никак не предательство, в глубоком понимании. Подобное могло случиться с каждым, тем более разводили его на уровне государственных разведок. А они работать умеют.

В обед я не пропускал ни одной левой руки подземельцев. И каково было моё удивление, когда мне вдруг на глаза попались двое с точно такими же татуировками. Саня и Сергей спокойно беседовали после приёма пищи, сидя все за тем же столиком, где я в первый день познакомился с последним. Две каллиграфические буквы «А» и «С» Никоновского почерка красовались у них на внешней выпуклости ладони, подобно моей. Я, кажется, даже покраснел от неожиданности и отвернул взгляд, как будто меня застали за чем-то непристойным. «Значит в нашей бригаде – трое подпольщиков. А где же ещё сорок семь?», – мой мыслительный процесс не останавливался ни на минуту. Но я заставил себя успокоиться и просто дождаться вечера, поняв бесполезность гаданий.

Глава 29.

На встречу пришёл один Лев Васильевич. Время подходило к девяти вечера. Зал столовой был почти пустой, лишь двое подземельцев из другой бригады сидели поодаль, и пили пиво.

– Здравствуйте, Алексей, – он протянул руку. – Приболел наш «Фёдорыч». Простыл. Старость – не радость, – Лев Васильевич расположился на стуле напротив меня, выложил пачку сигарет, спички, как бы давая понять, что он здесь не мимолётом.

Я поздоровался.

– В нашем возрасте каждую простуду считаешь последней, думаешь уже не встанешь на ноги.

– Вот именно, – задумчиво произнёс я.

Мой собеседник кашлянул и учтиво промолчал, вроде, как не заметил моей реплики. Но я продолжил:

– Мне, Лев Васильевич, не понятны ваши движения относительно побега. Скорее всего, для реализации любого плана понадобятся физические силы, и бежать где-то придётся и ползти, наверное,… Просто, я вчера представил вас всех стариков, уходящих в побег, и как бы, картинка не вырисовывается.