Железный крест

Штайнер улыбнулся:

— Приватный разговор.

— С одобрения самого командира батальона?

Штайнер потер подбородок и расплылся в улыбке:

— Я по натуре осторожен.

Мерц на секунду задумался. Затем велел Штайнеру приступить к работе, а сам повернулся к остальным:

— А вы возвращайтесь к себе.

Видя недовольное выражение на их лицах, добавил:

— Если штабс-ефрейтору понадобится ваша помощь, вас поставят в известность.

Солдаты многозначительно переглянулись. Кивнув Штайнеру — мол, держись, брат! — они нехотя удалились. Мерц какое-то время оставался стоять на месте — хотел проследить за тем, как Штайнер спрыгнет в яму и возьмется за лопату. Убедившись, что приказ выполняется, он развернулся и направился по дорожке вон из сада.

Придя в свой дом, он тотчас позвонил Кизелю. Разговор занял какое-то время, потому что Кизель должен был посовещаться с Брандтом. Когда Мерц положил трубку, на губах его играла довольная улыбка. Он немного подождал, а потом вновь взялся за телефонную трубку. На другом конце провода раздался сонный голос гауптмана. Мерц извинился за то, что вынужден его побеспокоить в столь поздний час. Ему только что был звонок из штаба полка, пояснил он.

— Мне сказали, что Штайнер сейчас у вас. Полковник немедленно требует его к себе.

Он умолк и стал ждать, что услышит в ответ. На другом конце провода царило молчание, и в какое-то мгновение он даже подумал, что Штрански повесил трубку. Однако вскоре тот заговорил, правда, с трудом подбирая слова:

— Хорошо, он тотчас же… будет у вас.

Затем последовал какой-то шум, но Мерц так и не понял, что это такое. Вскоре гул в трубке прекратился, и оператор равнодушным тоном спросил:

— Разговор окончен?

Мерц оставил вопрос без ответа, а сам прислушался.

— Разговор окончен? — повторил оператор свой вопрос. И, не получив вновь ответа, добавил: — Тогда я вас разъединяю.

Мерц повернулся к окну и бросил взгляд на море. Горы белели в темноте, словно тронутые заморозками. Ночное небо над горами было увенчано сияющей диадемой звезд, ниспадая, словно темный плащ, к морю, отражаясь в бескрайней водной глади. У Мерца защемило в груди; впечатление было такое, будто земля и небо держат друг друга в крепких объятьях — безмолвная, меланхоличная умиротворенность. Еще ни разу он не ощущал с такой остротой, как мелка и ничтожна по сравнению с величием природы его собственная жизнь.

Трибига разбудил пронзительный телефонный звонок. Чертыхнувшись себе под нос, он на ощупь направился к столу. Правда, стоило ему услышать на том конце провода голос начальника, сон как рукой сняло.

— Жду вас у себя! — приказал Штрански. — Причем немедленно.

Трибиг, заикаясь, что-то промямлил в ответ и с судорожной поспешностью принялся одеваться. Он был так напуган, что даже когда спустя пять минут подходил к дому командующего, его все еще колотила дрожь. Прежде чем войти внутрь, он на цыпочках обогнул дом, чтобы удостовериться, что Штайнер еще занят на земляных работах. И лишь потом поспешил внутрь. Он застал начальника в таком гневе, какого за тем отродясь не водилось. Штрански стоял за столом. Увидев адъютанта, он весь подался вперед и заорал:

— Где вас черти носили? Я же сказал вам — немедленно!

— Я должен был одеться, — ответил Трибиг, дрожа как осиновый лист.

Штрански побагровел.

— Одеться! — взревел он. — Солдат всегда одет, даже когда он в постели с женщиной. Подойдите ко мне. Где Штайнер?

— Занят на сооружении блиндажа, как вы приказали, — прошептал Трибиг и робко сделал шаг вперед.

— Отведете его в штаб полка, причем немедленно, — сказал Штрански. — Полковник хочет видеть в… — он посмотрел на часы, — …ровно в одиннадцать. Вы понимаете, что это значит?

Трибиг беззвучно пошевелил губами. Он был так огорошен этим известием, что лишился дара речи. Он уже видел, как на его голову обрушиваются все мыслимые и немыслимые несчастья.

— Наверное, это все из-за рапорта.

Штрански злобно кивнул:

— Не сомневаюсь. До Брандта каким-то образом дошло, что случилось здесь сегодня вечером. И я готов спорить на что угодно, что здесь постарался этот проходимец Мерц.

— Подобного следовало ожидать, — промямлил Трибиг.

Штрански облил его презрительным взглядом:

— А я ожидал. Или, по-вашему, я не знаю, что буквально за каждым моим шагом следят? — Штрански саркастически хохотнул. — Эти господа меня недооценивают. Я покажу им, что гауптман — это гауптман, а ефрейтор — это всего лишь ефрейтор, независимо от того, сколько раз он ищет спасения за спиной у полкового начальства.

С этими словами он начал нервно мерять шагами комнату.

Трибиг нервно облизал губы.

— И что вы намерены предпринять, герр гауптман?