Железный крест

— Что там? — шепотом спросил Керн. Штайнер ткнул пальцем, показав что-то впереди. Несколько секунд солдаты молча и непонимающе смотрели вверх. Затем все увидели то, на что указывал взводный. На несколько секунд очертания горы сделались более четкими на фоне темноты дождливой ночи, после чего как будто снова слились с ней. Эта же картина повторилась несколько раз через нерегулярные интервалы времени. Прежде чем взвод успел понять, что это такое, Штайнер торопливо зашагал дальше.

Через несколько минут они оказались на вершине горы и снова остановились, чтобы перевести дыхание. Прямо у них под ногами земля резко обрывалась в южном направлении. Бесконечная цепочка тусклых огней протянулась внизу с востока на запад. Горизонт на западе был ярко освещен. Солдаты с трудом сдерживали охватившее их волнение, чувствуя, как к горлу подкатил комок, а глаза увлажнились. Все принялись тереть руками мокрые от дождя лица.

— Передовая! — едва ли не благоговейно прошептал Мааг.

— Передовая, — повторил Керн, сложив в молитвенном жесте руки. Все как зачарованные устремили взгляды на запад. Штайнер поднял руку и указал на цепочку огней.

— Это дорога в Крымскую, — пояснил он. — Батальон занял позиции где-то левее. Запомните на тот случай, если вдруг потеряетесь.

Шнуррбарт с уважением посмотрел на него. Он только сейчас понял значение огней на дороге.

— Господи, да там затевается что-то серьезное!

— И что? — пожал плечами Штайнер. — Когда мы доберемся до батальона, пусть другие переживают по этому поводу. — С этими словами он опустился на землю. — Отдохнем здесь немного.

Шнуррбарт опасливо огляделся по сторонам.

— А здесь не опасно?

— Не очень. По крайней мере, отсюда мы можем видеть, что происходит внизу. Садись. Нам еще долго идти.

— Как будем пробиваться к нашим? Что ты решил? — поинтересовался Крюгер. — Там, внизу, похоже, целую армию перебрасывают.

Штайнер усмехнулся:

— Тогда на нашу жалкую горсточку русские просто не обратят внимание. — Он посмотрел на часы. — Сейчас половина десятого. У нас еще много времени. Нет смысла спешить и пытаться перейти шоссе раньше трех часов. Там пока слишком оживленно.

Солдаты сели и принялись переговариваться вполголоса.

— Нам туда не прорваться, — заявил Керн. — Нужно перейти дорогу в другом месте. Представляю, что начнется, когда мы попытаемся прорваться через русские окопы. Это чистое безумие!

— Успокойся! — с презрительной интонацией отозвался Штайнер. — Мы проделали такой огромный путь, и пройти его остаток — пара пустяков. Согласен, Профессор? — повернулся он к Дорну.

Дорн посмотрел вниз. Он был согласен с Керном и с ужасом ожидал дальнейшего развития событий. С одной стороны, ему было страшно, с другой стороны, ему не хотелось давать Штайнеру новую пищу для насмешек. Поэтому он ограничился тем, что лишь молча пожал плечами. Штайнер искоса наблюдал за ним.

— Похоже, что ты думаешь иначе, — улыбнулся он. — Как хочешь. По правде говоря, мне это кажется забавным. Чего же вы хотите, черт побери? Все-таки это будет веселее, чем сидеть в вонючем окопе и ждать, когда всякое металлическое дерьмо свалится тебе на башку и превратит тебя в фарш. Верно?

Он посмотрел на смущенные лица солдат. Вслушиваясь в звук собственного голоса, Штайнер испытал безмятежное удовлетворение, потому что был глубоко убежден в своей правоте. Осознание того, что при принятии решений он полагается лишь на интуицию, усиливало его смелость и дарило ощущение полной уверенности в собственных силах. Неожиданно для самого себя, вопреки своей обычной лаконичности, он сделался говорлив и стал выдавать пространные циничные высказывания. Солдаты не знали, как им теперь воспринимать своего взводного. Первым не выдержал Крюгер.

— Завязывай с этим трепом! — сказал он. — Скажи-ка нам лучшее другое. Было ли то, что случилось с Дитцем, большой шуткой?

Штайнер вздрогнул, как будто к его телу приложили кусок раскаленного железа. Его захлестнуло горе, смешанное с удивлением. Действительно, почему он забыл про Дитца, умершего всего несколько часов назад? Неужели этот парень так мало значил для него, что он смог за такой короткий срок выбросить его из памяти? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой, сопровождаясь душевной болью, которая усиливалась с каждой секундой, портила настроение и вызывала злость в адрес Крюгера. Солдаты почувствовали перемену в настроении Штайнера, и Шнуррбарт раздраженно толкнул сидевшего рядом с ним пруссака локтем в бок. Крюгер тут же осекся. Слова необдуманно слетели с его языка, и он уже пожалел о сказанном. Дорн также чувствовал себя крайне неловко. Ему казалось, что достаточно безобидный разговор принял абсолютно ненужную в эти минуты остроту. Он попытался разрядить напряженную атмосферу.

— Давайте не будем взвешивать на аптечных весах каждое слово, — миролюбиво предложил он. — Думаю, все согласятся с тем, что война ужасна во всех ее проявлениях.

Всем своим видом показывая отвращение, Штайнер лег на спину и вытянул ноги. Разговор тут же прекратился.